Ждана отметила, что мой случай для нее необычен, она и разглядела-то меня случайно, хотя обычно видит таких, как я, за километр. Затем они втроем оживленно обсуждали мою ауру, так я понял, поскольку речь шла о разноцветных искрах и свечении разных органов, причем Мотря утверждала, что свечение Богдана после моего подселения особо не поменялось.
Не обошлось без экспериментов. Поскольку бить в хате было некого, все оделись и смотрели, как я в полутьме, при лунном свете, рублю дрова. При этом меня заставляли сознательно прибегать к помощи Богдана либо рубить одному. Все пришли к выводу, что действия, требующие максимального напряжения, мы с Богданом уже автоматически выполняем синхронно, поэтому Ждана и разглядела нашу сущность, когда мы соперников в корчме мутузили. А мне по наивности казалось, что это я такой крутой. Ну да ладно, как писал поэт, «сочтемся славою – ведь мы свои же люди»[20].
О наших с Богданом перспективах на будущее Ждана говорила осторожно, поскольку мирного сосуществования сознаний до этого не наблюдала. Тем не менее в благополучный исход данного эксперимента все равно не верила. Она была убеждена, что природа возьмет свое и моя человеконенавистническая сущность рано или поздно проявится. Единственный выход для меня в данной ситуации – это уезжать далеко-далеко, где меня никто не знает, и как только почувствую, что съезжаю с катушек, благородно сложить свою голову в бою. Благо найти подходящее сражение, достойное моей головы, в данный исторический период проблем не составит.
Мотря возражала, что все может быть и не так, но возражала без огонька, а ее основные рекомендации очень удачно вписывались в йогу бездействия, хотя про йогов и их учение она наверняка ничего не слышала. С ее точки зрения, все само устаканится, дай только время. Мы с Богданом всему научимся – так маскироваться будем, родная мать не отличит. А пока, чтобы не дразнить гусей, нужно отпроситься у атамана и уехать подальше, хотя бы до весны. Весной у всех будут другие заботы, поважнее, чем на меня пялиться и с Богданом сравнивать. Что там будет через пару лет, то еще поглядеть надо, а от избыточной агрессивности есть действенные средства, так что и бояться нечего. Любава молчала, но, когда выговорились ученые ведьмы, взяла слово и она. Не вдаваясь в подробности ожидающих меня неприятностей, она сразу перешла к сути вопроса:
– Я могу ему помочь. Меня, может, особо и не учили, но ты, Ждана, еще молодая и дурная, а ты, Мотря, уже старая, как Владимир, поэтому вы тоже ничего понять не можете. Душа у него зачерствела, никого в себя не допускает. Умом он уже понял, что без Богдана не выживет, а что делать – не знает.
