– Так дальше веселей дело пойдет, за седмицу три бочки точно выйдет, может, чуть больше.
– Когда ты в Черкассы собрался?
– Через две недели, в субботу выезжать надо.
– Купцу что скажешь – откуда мед?
– Так я ему уже небылицу рассказал, что клад в пещере со старинным медом нашел и привезу продавать.
– Он тебе поверил?
– То его дело – верить или нет. Ничего другого он не узнает.
– Добро. Теперь слушай меня. Пока другого не скажу, чтобы ни одна душа про твой мед не знала. Мне еще два бочонка таких завезешь, как привез, или один побольше. Остальное так своему купцу продай, чтобы того никто не видал. Как с атаманами потолкую, дам тебе знать, что дальше будет. Все понял?
– Все понял, батьку.
– Иди тогда, дальше свою дрочильню мастери.
– Лесопилку, батьку.
– Вот и я о том.
Незаметно пришли праздники. Все радостные готовились, прибирались, варили, пекли двенадцать постных блюд, доставали праздничные наряды. Молодежь на обязательной тренировке была на себя не похожа: у каждого в голове рождественская коляда, а не героическая защита родной земли от крымско-татарского агрессора.
Надо мной уже не смеялись, когда я забирал очередную бочку бражки, грузил на телегу и отсыпал двойную порцию зерна. На меня смотрели с жалостью, как смотрят на неизлечимо больных, а бабы тихо ныли:
– Богдан, может, сегодня не будешь пробовать? Святвечер сегодня, матери бы лучше помог. Коляда всю ночь, ляг отдохни, выспись получше.
Душевный у нас все-таки люд. Веревку и мыло продаст, но будет рассказывать – мол, чем в петлю лезть, пойди лучше на рыбалку, очень полезно для нервов расшатанных.
До обеда мне никто не мешал. Я, закрывшись в летней кухне, которую переоборудовал в винокурню, спокойно гнал и пил самогон, все громче и громче распевая программную песню:
Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне:
Не остаться в этой траве,
Не остаться в этой траве…
[16]Когда меня в обед позвали на обязательную помывку перед праздником, отчетливо понял: на меня находит очередной приступ, перед моими глазами стояла Любка, медленно идущая по пустынной зимней аллее, занесенной снегом…
Я попросил прощения у малыша, что ломаю ему праздник, набрал бурдюк ликера, кинул на коня бочонок с самогоном двойной перегонки и бочонок технического спирта. Буркнул родичам, что заболел и мне срочно нужно к Мотре, галопом вылетел из села, распугивая многочисленных курей за изгородями и немногочисленных людей на дороге.
Безжалостно гнал свою кобылу, подставляя лицо холодному ветру, потом, поймав кураж и пользуясь укороченными татарскими стременами, попытался вскочить ногами на спину лошади и раскинуть руки навстречу ветру…
