Он снова начал играть на пианино, звонил мне по три раза в неделю, а недавно занялся живописью.
Родителей моя поездка в Лос-Анджелес не обрадовала. Я, как почтительный сын, не мог скрыть от них появление Сабины в моей жизни. Они жутко напугались и пытались по очереди объяснить мне, как неразумно снова с ней связываться и какие ужасные последствия меня ожидают. Кроме того, они считали, что летать самолетом опасно, и были недовольны моим отсутствием на Рождество. Они махали мне на прощанье, стоя на дорожке перед домом, и это внушило мне некое чувство ответственности: я должен стать счастливым. Ради них.
— Он жалуется на здоровье, но на самом деле все не так плохо. Он больше не работает, рисует для себя. Мама абсолютно счастлива: он теперь все время дома и утихомирился.
— Боже… Я так боялась… Твой отец такой милый человек…
— Да… — ответил я и, помолчав, спросил: — Сэм часто здесь бывает?
Она удивилась:
— Нет. Никогда. Впрочем, кажется, был один раз. Я вижусь с ним в основном в его студии. У него замечательная студия, уютная квартира с видом на море, он проводит там целые дни. Он снял ее четыре года назад, когда удалился от дел.
— А почему он не работает дома?
— Он хочет покоя и уединения, и Анне, его жене, нравится, что он не мозолит ей глаза. Он зануда, а она… Она ему ничего не разрешает. Когда он дома, они сводят друг друга с ума.
— А дети? Сын и дочь? Где они?
— Бог знает где, далеко. Во Флориде и Нью-Йорке, кажется. Я их никогда не видела. Кажется, и Сэм нечасто с ними общается.
— А ты у них дома часто бываешь?
— Нет. Никогда. — Она удивленно рассмеялась. — Я у них ни разу не была.
— Как? Ты не знакома с Анной?
— Конечно, знакома. Мы обедали несколько раз вместе, в большой компании. Нет, Анна — это совсем другая история.
— Да что ты?
Но Сабина уже рассказывала о том, как она долгие годы кочевала по съемным квартирам, а в этом доме живет только шесть лет.
— Здесь легко почувствовать себя бродягой, без корней и связей. Мне это перестало нравиться. И я купила дом.
Это было сильно.
— Купила? Ты хочешь остаться здесь навсегда?
— Не знаю. Откуда мне знать? Всегда — это что?
— А дети?
Она перевернулась на спину.
— Нету их у меня, — сказала она коротко.
33
В первые же дни прошлое отодвинулось так далеко, что иногда казалось, его вовсе не было.
Зато было слишком много настоящего. Был Сэм со своей книгой, был я, Макс Липшиц, издатель. Было Рождество и ожидание Нового года. Были Сабина и я, охваченные любовным безумием. Мы валились в постель при любой возможности, у нее дома или у меня в гостинице. Но это было тайной. Теперь мы с ней составляли новую возбуждающую комбинацию: я — независимый издатель, она — успешный независимый фотограф. Все было новым.
