На самом деле, мне это нравилось. Я не обижался, если она надо мной подтрунивала. Мне даже нравилось попадать в такие ситуации, разыгрывая взрывы лирических чувств. Наверное, чтобы забыть о том, как груб я был в юности.
30
— Где ты оставишь свои вещи, в гостинице или у меня? — по-деловому спросила она.
Сабина выделялась в толпе, как горящий костер, ее волосы сияли ярче, чем когда-либо, лицо было белым, гладким и светилось. Я неловко коснулся губами ее щеки, она ответила быстрым поцелуем и погладила меня по руке, которой я толкал тележку с багажом.
— Сэм еще вчера спрашивал, действительно ли ты хочешь жить в гостинице. Я сделала вид, что не поняла. Он ведет себя в последнее время странно.
— Странно?
— Как-то отстранился, все критикует, огрызается… Работает слишком много, это ты его подгоняешь?
Я решил оставить свой багаж в гостинице. На всякий случай.
Сабина была в солнечных очках, широких брюках хаки и белой майке. Я едва узнавал ее — крутая девчонка из другого мира.
Или мне это показалось? Из-за прозрачного воздуха и чересчур яркого солнца Лос-Анджелеса, солнца пустыни, отражающегося от безмерного океана, в тысячу раз усиливающего его яркость. Или из-за разницы во времени. У меня в Европе была ночь, а здесь — середина дня, суровая, безжалостная дневная реальность.
Мы ехали по бульвару Линкольна к Пасифик-Палисадес. Дорога была забита машинами. Она шла вдоль разбросанных в беспорядке грязных строений и пестрых реклам на обочинах. Благодаря яркому и теплому свету это уродство выглядело ненастоящим, казалось, я прилетел сюда на машине времени, которая выбросила меня в другой исторический период.
Я чувствовал себя странно в этом необыкновенном свете. Я был городским, тучным и грязным. Как будто после многих лет выполз из темной ямы на Божий свет, в мир, живший своей жизнью.
Необузданность, одиночество, свобода. Я оказался в мире, о котором знал лишь понаслышке, благодаря телевизору, фильмам, книгам, музыке. Благодаря Джеку Керуаку[29], Пирсигу[30], Бобу Дилану[31], Дженис Джоплин[32]. Или я это только теперь придумал? Я часто бывал в Нью-Йорке, но Лос-Анджелес оказался совсем другим: более просторным, менее цивилизованным, уродливым, раздражающим.
Все это я хотел сказать Сабине, но что-то меня удерживало. Она вела машину по длинному, прямому бульвару со множеством светофоров, точно и быстро, и не разговаривала. Теперь, когда цель моей поездки сидела рядом, я едва не забыл, куда мы едем. Голова после самолета болела. Тело стремилось в постель, хотя я понимал, что не смогу заснуть от возбуждения. Цель не разговаривала. Ехала. Я вдруг понял, что никогда не видел, как она ведет машину.
