— Хорошо, — в конце концов, сказал Сайлас сквозь зубы, хотя казалось, что это его очень ранит. Он бросил взгляд на Фелицию, потом вернулся к Арону: — По четырнадцать за ящик, за шестнадцать ящиков. Я сыграю дочери такую свадьбу, которую она заслуживает.
— Превосходно. Как мы, оранийцы, всегда были уверены, в том, что ваш... — с легкой победоносной улыбкой Арон полез в карман, достал пачку банкнот, пересчитав их, положил в протянутую ладонь. Теперь было более чем понятно, что эта сумма куда намного меньше, что была у Арона с собой. Судя по ярости в глазах Сайласа, эту обиду он запомнил. — ...виноград, — продолжил Арон, — никогда не подведет и прокормит свой народ.
Две фигуры слева от Клио приблизились к лавке.
— Фелиция, — спросил густой бас. — Что ты здесь делаешь? Разве не должна ты сейчас со своими подружками наряжаться уже?
— Я скоро, Томас, — прошептала она. — Нам нужно закончить здесь.
Клио посмотрела налево. У обоих приближавшихся молодых людей были тёмные, почти черные волосы. Тёмные брови обрамляли карие глаза. Они были высокими, широкоплечими, загоревшими. В свои двадцать Томас был старшим из них, он изучающе посмотрел на отца и сестру:
— Что-то случилось?
— Случилось? — сказал сквозь стиснутые зубы Сайлас: — Конечно, нет. Я просто договариваюсь о сделке.
— Не обманывай. Те же расстроен сейчас, я вижу.
— Нет.
Второй молодой человек бросил хмурый взгляд на Арона и Миру:
— Эти люди пытаются тебя надуть, отец?
— Йонас, — ответил Сайлас устало, — это не твоё дело.
— Нет, моё, отец. Сколько этот человек, — Йонас с нескрываемым отвращением пробежался по Арону взглядом, — согласился заплатить тебе?
— По четырнадцать за ящик, — небрежно ответил Арон: — Справедливая цена, которую ваш отец принял с радостью.
— Четырнадцать? — в голосе Йонаса прозвучал металл: — Как ты смеешь оскорблять его подобным предложением?
Томас схватил брата сзади за рубаху и оттащил назад:
— Успокойся.
Тёмные глаза Йонаса сверкнули:
— Когда добротой нашего отца пытается воспользоваться, наряженный в нелепые шелка, ублюдок, я считаю это оскорблением.
— Ублюдок? — голос Арона превратился в лёд: — Кого ты называешь ублюдком, деревенщина?
С переполненными гневом глазами, Томас медленно обернулся:
— Мой брат назвал тебя ублюдком. Ублюдок.
И, как подумала с тоской Клио, это было самым худшим, как можно было назвать Арона. Не всем было известно, но он был незаконнорожденным. Его родила хорошенькая горничная, на которую однажды обратил внимание его отец. Поскольку жена Себастьяна Лагариса была бесплодной, она забрала ребенка с момента его рождения. Вскоре, при загадочных обстоятельствах, скончалась и горничная, настоящая мать мальчика. Никто не осмелился задаваться причинами её гибели ни тогда, ни сейчас. Но разговоры все равно ходили. И когда они дошли до Арона, он уже был в том возрасте, чтобы понять, что это слово означает.
