логику. И вместо бегства, он ключом открыл входную дверь и поднялся по ступенькам. Он делал это медленно, потому что сердце лихорадочно билось и ноги угрожали тем, что откажутся идти.
Дверь квартиры оказалась уже открытой и свет ложился на ступени длинным прямоугольником.
– А, вот и ты, – сказал не вполне человеческий голос, – заходи, Уэсли из Кентукки.
* * *
Их было двое. Молодой и старый. Старый сидел на диване, где Уэсли и Эллен Сильверман однажды соблазнили друг друга к их взаимному удовольствию (и даже экстазу). Молодой сидел в любимом кресле Уэсли, в котором он всегда заканчивал свой день, когда ночь уже поздняя, оставшиеся пирожные особенно вкусны, книги особенно интересны и свет из настольной лампы становится вполне подходящим. Оба были одеты в длинные плащи горчичного цвета, которые называются пыльниками. И Уэсли понял, без осознания того, как он это все понял, что плащи были живыми. Он также понял, что люди, носившие их, и не люди вовсе. Их лица менялись, и то, что находилось под кожей, выглядело, как пресмыкающееся, или походило на птицу, или и на то, и на другое сразу.
На лацканах, где шерифы в вестернах носят потасканные значки, у обоих были пуговицы с красным глазом в центре. Уэсли подумал, что значки тоже живые. Эти глаза на лацканах наблюдали за ним.
– Как вы узнали, что это я?
– По запаху, – ответил старший и самое ужасное, что это не прозвучало, как шутка.
– Что вы хотите?
– Ты знаешь, почему мы здесь, – сказал молодой.
Старший из двоих уже больше ничего не говорил до конца их визита. Слушать второго из них было достаточно тяжело, примерно как слушать человека, голосовые связки которого забиты сверчками.
– Полагаю, что да, – сказал Уэсли. Голос его был твердым, по крайней мере, пока. – Я нарушил законы парадокса.
Он молился, чтобы они не узнали о Робби, и думал, что они же могут и не знать; в конце концов, Кайндл зарегистрирован на Уэсли Смита.
– Ты не представляешь, что ты сделал, – сказал человек в желтом пыльнике задумчивым голосом, – Башня трясется, миры содрогнулись в своем движении. Роза почувствовала зимний холод.
Очень поэтично, но не очень понятно. Что за «башня»? Какая роза? Уэсли почувствовал, как на лбу выступил пот, хотя он предпочитал держать квартиру в прохладе. Это из-за них. Этот жар идет от них.
– Неважно, – сказал тот, что моложе, – объяснись, Уэсли из Кентукки. И сделай это хорошо, если ты хочешь увидеть солнце вновь.
На мгновение Уэсли не мог ничего предпринять. Его сознание заполнила простая мысль:
