— Нет, тетушка, зачем же. А Кароль?
— Говорю ведь, что твой старик вовлек меня. Значит, Кароля тогда уже не было.
Мы говорили с ней о Кароле сразу же после моего прихода. И я знал, что последний раз он был дома в день моего ареста, но матери ничего не рассказывал. Озадачивало только одно: «Юзефа» подбросил мне сам Кароль, кто же еще, кроме него, мог узнать об этом, от кого узнали, что «Юзеф» находится именно у нас? О Кароле ни меня, ни Катажину не спрашивали. И куда он, собственно, девался? Тереза искала его много месяцев, давала объявления в газетах, все напрасно. После войны возобновила поиски через Международный Красный Крест, радио и прессу. Упрямо верила, что Кароль жив и вернется. Ни о каком «Юзефе» Тереза не знала, даже не догадывалась, кем был и что связывало его с ее сыном.
К счастью, мои размышления прервал обед: похлебка с мясом, картофельные клецки со шкварками и сладкий ячменный кофе.
— Я должна тебя прописать, — объявила Тереза. — Я не спрашиваю, да и ни к чему, но ведь ты же не вернешься к себе. Ничего не удалось сделать, Ромек, право слово, хотя мы и пытались с твоим стариком. Как только выпустили, удрала в деревню, а когда вернулась, ее видели с каким‑то немцем. А потом нашла себе мужика.
— Оставим это в покое. Было и прошло.
— Не больно ты умен, Ромек. «Было и прошло»? Если что‑нибудь было, то есть и будет, ничего тут не поделаешь.
— Неправда! Я не желаю, тетушка, возвращаться к старому. Не желаю сходить с ума. Не вспоминайте при мне о том, что было, и не тяните меня за язык.
Она покачала головой, аккуратно сложила газету и спрятала в ящик комода. Я пошел наверх и пролежал до вечера, бездумно поглядывая на верхушки деревьев, башенку костела и чистое небо. На следующий день встретился с «ангелочком».
— Слушай, у меня есть время до четырех, — сказал я. — Покажу тебе город, потом перекусим и пойдем ко мне.
— Сразу на «ты» и сразу «ко мне»? Пан Ромек, это некрасиво.
Она узнала мое имя в амбулаторной картотеке, ее имя звучало просто: Мария. Несколько часов мы бродили по старому городу, я рассказывал все легенды, какие помнил, о двух братьях, воздвигших Мариацкие башни, о трубаче и татарах, о лайконике[3], святом Войцехе, Вите Ствоше[4], вел ее за руку, как ребенка, и отвечал на забавные вопросы: сколько весит золота я корона на башне, почему гитлеровцы разрушили памятник Мицкевичу, нравится ли мне малиновое мороженое и правда ли, что в рейхе убивали за связь с немкой? Она шла рядом со мной, улыбающаяся, с непокрытой головой, в тоненьком пальтишке из перекрашенного одеяла.
