— Иван Иванович Буданцев, — представился я. — Мы с Борисом Сергеевичем кончали военное училище и служили в одном полку. А вы…
— Я мать его, — перебила она. — Заходите. Очень рада. Зовут меня Ирина Владимировна.
В конце веранды была дверь в дом, и я увидел лестницу и лаз на чердак.
В прихожей я положил фуражку на полку вешалки. В доме пахло дынями и вроде бы еще укропом.
— Извините за беспорядок, — говорила Гавронская, проводя меня в гостиную, — я немножко нездорова.
Беспорядка я не заметил. Большой стол был застелен белой скатертью, стояли астры в хрустальной вазе. Мягкие кресла, диван, на стене большие часы и портрет красивого юноши в сюртуке, очевидно, Бориса Гавронского.
— Садитесь, — указала она на кресло, сама опустилась на диван.
Я поблагодарил и сел, глядя на хозяйку и прислушиваясь. Казалось, здесь только что кто-то был. Обе двери в другие комнаты плотно закрыты.
Настороженность исчезла с лица Гавронской, но доверия ко мне я еще не улавливал.
— К сожалению, Бори нет дома, — заговорила она. — С ним несчастье. Он арестован. За что, я не знаю. Арестовали здесь, в доме, когда Врангель наступал. Я болела, он прибежал сообщить, что покидает город со своим военкоматом, что ли. Не знаю… Он служил у них там… Он задержался из-за меня… Когда он сказал, что покидает меня, я упала в обморок, он и задержался… А за ним пришли из чека и увели… больше я не видела его, — глаза ее наполнились слезами, она замолчала.
Я лихорадочно думал, как продолжить разговор.
— Не знаю, не знаю, где он, что с ним, — шептала она будто бы сама себе.
— Ирина Владимировна… — Я встал, подошел к ней. Взял руку ее и поцеловал. — Извините меня. Я сейчас оставлю вас. Я попозже зайду. Или завтра. Когда вам будет удобней?
— Нет, нет, не уходите, — быстро заговорила она, доставая платок. — Я сейчас успокоюсь. Я уже спокойна. — Она попыталась улыбнуться. — Я рада, что вы пришли. Я теперь одинока. Знакомые оставили меня. Садитесь, прошу вас. Простите. Как…
— Иван Иванович Буданцев.
— Я уже спокойна, Иван Иванович.
— И где Борис сейчас? — спросил я.
— Перевели в тюрьму. Сначала в комендатуре сидел, потом в тюрьму перевели.
— И в чем же его обвиняют?
— Не знаю. Ничего не знаю. Я ходила в чека, сказали, разберутся и выпустят. Но оттуда, вы знаете, Иван Иванович, никого не выпускают!.. Спрашивали у меня, кто у нас из посторонних бывает в доме. Но к нам давно никто не приходил! Только Варварушка приходит, пожилая женщина, она воду носит мне, полы моет…
