Всю ночь я не спал. Задание показалось вдруг мне таким важным, что пугался: а справлюсь ли? Гавронский, денщик его Федька… Оба сдались нашим, перешли к нам… При наступлении белых Гавронский скрылся из казармы. Исчез. Значит, уверен был, что белые ворвутся в город? И получил на этот случай задание? А если завтра у Гавронской застану самого Андриевского? А что за птица сама Гавронская?
Я ходил по комнате, по веранде в одних носках, ложился на кровать. Опять ходил и ложился, но уснул только на рассвете. Лучи солнца разбудили меня. Шел десятый час. К Гавронской я должен был пойти ровно в семь вечера.
У Петровых за домом была устроена душевая: бак на четырех столбах, обшитых досками. Холодный душ взбодрил меня. После завтрака начистил сапоги, отгладил свою офицерскую гимнастерку. Мария Григорьевна, проходя мимо, лукаво поглядывала на меня.
— Иван Иванович собирается сегодня на свидание, — наконец произнесла она, остановившись.
— Вы угадали, Мария Григорьевна, — отвечал я. — Вчера познакомился в столовой с одной студенткой. Вы сегодня к ужину меня не ждите. Видимо, я приду поздно.
Она покачала головой.
— Как просто теперь у вас стало: вчера познакомился, а сегодня уже поздно придет! — Она вздохнула. — Из какой же семьи она, Ваня?
— Еще не знаю, Мария Григорьевна.
— Ох, ох! Да местная она или приезжая?
— Приезжая. Из Харькова.
— Как просто стало, как просто! — повторяла моя добрая хозяйка, удаляясь в комнаты.
Днем я побывал в институте, пообедал в столовой. Ровно в семь я подходил к большому, оштукатуренному деревянному дому Гавронских. Перед домом палисадник. От калитки к крыльцу широкая дорожка, посыпанная желтым песком. По обе стороны дорожки густые кусты роз. Две скамейки с резными спинками стояли на крыльце. Окна были завешаны белыми гардинами. Следов на дорожке никаких не было. Неужели за весь день никто не выходил из дому? В крайнем окне, показалось мне, когда я взошел на крыльцо, дрогнула гардина. Я дернул за ручку звонка. Тихо. Гардины не шевелились. Но и через них могли видеть меня.
Я позвонил еще. Наконец послышались шаги.
— Кто там? — спросил женский голос.
— Скажите, пожалуйста, здесь ли проживает Борис Сергеевич Гавронский?
Дверь приоткрылась на длину цепочки. Я увидел лицо пожилой женщины со следами былой красоты. Волосы с проседью, в больших серых глазах — настороженность.
— Мне нужно видеть Бориса по очень важному делу, — сказал я. — Мы служили с ним вместе.
Цепочка упала. Передо мной стояла полная, но еще стройная женщина в длинном темном платье с глухим воротником. На груди висел крохотный медальон на тонкой золотой цепочке.
