В зале заиграла музыка. Томительное аргентинское танго вспыхнуло и поплыло под сводами. Несколько пар поднялись с мест, заскользили перед эстрадой. Все взгляды устремились в ту сторону, на Лукьянова и Андрея никто не обращал внимания.
— Выпей, — сказал Лукьянов. Он поднес бокал с водой к побелевшим губам Андрея. Тот с трудом поднял руку, взял бокал дрожащими пальцами.
— Это… Дима тебе рассказал… — хрипло проговорил он.
— Нет. Дима никому ничего не рассказывал. Неля ничего не знает. Я сам обо всем догадался, Андрей, после того, как заново обдумал твою жизнь. И свою тоже…
Лукьянов старался не смотреть в это посеревшее, безжизненное лицо, но не мог заставить себя отвести глаза.
— Ну, что ж, ты правильно догадался, — Андрей по-прежнему не шевелился, сидел сгорбившись, уставясь куда-то в стол. — Только в одном ты ошибся… Я действительно думал, что он…
— Возможно, не стану спорить.
Танго взывало к любви и нежности. Скрипки набирали высоту, вонзались в душу.
— Что ж… — Новгородцев судорожно вздохнул. — Ты можешь теперь все рассказать там… На суде.
— Нет, — сказал Лукьянов. — Я ничего рассказывать не буду.
Новгородцев поднял голову, долго, не мигая, смотрел на Лукьянова.
— Чего же ты хочешь?
— Ты должен все рассказать сам.
Андрей медленно покачал головой.
— Это невозможно. — В голосе его звучало отчаяние.
— Возможно! Это лучший выход для тебя, пойми.
— Ты хочешь, чтобы я сам положил голову на плаху… — Губы его дрогнули в горькой усмешке. — Ты долго ждал, чтобы отомстить… И ты выбрал момент. Ах, какой ты выбрал момент!
Он сидел раскачиваясь, будто лишь сейчас до него дошло, что случилось.
— Чушь! — резко сказал Лукьянов. — Пять дней назад я понятия не имел, где ты, что ты, и думать о тебе забыл. Видит бог, я отказывался от этого дела, знал, куда оно приведет… Твоя защита прошла, чего еще ты боишься?
— Защита… После того, что я скажу на суде, ВАК никогда не утвердит… Да что ВАК! — он взялся руками за голову, сидел раскачиваясь. — Позор! Всеобщее презрение и позор!
— Можешь не говорить, — Лукьянов отвернулся от него. — Никто тебя не заставит. Сын пойдет в колонию и будет ждать, пока тебя утвердит ВАК, как он ждал сейчас твоей защиты. И я буду молчать, я дал ему слово. Но я знаю одно, если ты это сделаешь, ты потеряешь сына. Он уже сейчас отчаялся, разуверился в людях, в тебе… А вместе с ним ты потеряешь Нелю.
Лукьянов видел, как Новгородцев вздрогнул при этом имени. Вздрогнул и выпрямился. Глаза его зажглись ненавистью.
