Она почему-то стояла возле вешалки, держась руками за его плащ, и не оборачивалась, словно боялась посмотреть ему в лицо. Все так же, не оборачиваясь, она провела его в комнату, такую же чистую, устланную паркетом, — с диваном, письменным столом и книжным шкафом, освещенную приглушенным светом цветастого торшера, включила верхний свет и только после этого обернулась к нему.
— Я очень изменилась, да?
Он вглядывался в ее лицо.
— Нет, — покачал он головой, — не очень.
Он сказал правду. Это было то же лицо — милое, открытое, только не было уже в нем той безмятежности и ожидания счастья, была, пожалуй, усталость, горечь какая-то, и годы, конечно, сделали свое.
И все же это была она — та самая, единственная, неповторимая, чей образ он всю жизнь носил в своем сердце. Во всяком случае, ему так показалось.
— Я так боялся, что увижу совсем другую женщину, — он взял ее за руки. — Так боялся… А ты — такая же, только, пожалуй, красивее стала…
Комплименты говорить научился… — она вглядывалась в него с нежностью. — Ну и ладно… И на том спасибо… А ты изменился, Дима, очень изменился… Совсем, совсем взрослый стал… — голос ее дрогнул. Она быстро отвернулась, смахнула с глаз слезы. — А вот это наша собственная дача, — заговорила она вдруг совсем другим голосом, — голубая мечта Андрея! Дача у моря! — она потащила его по дому. — Три комнаты! Вот вторая… Вот третья — комната Димы, — она вела его, зажигая повсюду свет, широко размахивая рукой, словно приглашая полюбоваться: — Ванная! Туалет! Обрати внимание — все под кафель! Кухля. Кладовая. А вон там, во дворе, стоит наша собственная машина… На ней мы каждое лето приезжаем сюда из Москвы… Есть у нас еще лодка, рыболовные снасти, акваланги, палатка…
Она говорила все это, а голос се дрожал — то ли от горечи, то ли от гордости, он не понял.
— Ну, что ж, это здорово, — сказал он — Можно позавидовать.
— Ты знаешь, нам все завидовали, ни у кого вокруг не было такой дачи. Правда, мы только в этом году вылезли» из долгов, все уже было закончено, мы впервые поехали по-настоящему отдыхать, так радовались, наконец-то не надо будет добывать стекла, перекупать у кого-то лес, паркет, трубы… Мы приедем и будем просто отдыхать — плавать, загорать, читать. Мы так радовались… И тут этот случай, такой нелепый, такой — она закрыла лицо руками. — Господи, за что?!
Она долго еще стояла, прижавшись спиной к стене, закрыв лицо ладонями, плечи ее вздрагивали.
Он подошел, стал рядом, глядя в окно, выходившее во двор На столбе, посреди двора, горела лампочка в, ее неярком желтом свете он разглядел кирпичный гараж с металлической раздвижной дверью. На двери висел большой замок.
