— Гек, — тихо, но убедительно сказал Том. — Ты же мне обещал…
— Что — обещал?
— Забыл, дружище. Ты обещал послушать мой последний сон.
Гек громко хлопнул кулаком в ладонь:
— Как же это я мог забыть! Это мигрень какая-то или, как его… Столбняк.
— Это провалы, старина.
— Какие провалы?
— Неважно. Садись.
Гек подтянул к себе стул обратным пинком, откинул фалды и уселся спинкой вперед, как это и впрямь всегда делают шерифы. Призывно махнув шляпой в сторону друга, он выкрикнул:
— Внимательно, Томми!
— Так вот, — начал Том. — Сплю я намедни, как я тебе говорил, чуть ли не за мирной с тобой беседой. И снится мне такой сон.
— Значит так. Я иду по какому-то городу, небольшому, типа… Цинциннати, если тебе там приходилось бывать, премиленькое местечко. Да, скорее, это он и был. Там потому что часовенка одна есть знакомая, где все дело и закончилось, сон то есть. Но — это я вперед забегаю…
— Короче, слушай. Иду я по этому Цинциннати, а на дворе ночь. То есть — что я говорю такое — на дворе? Какие в городе дворы? Иду я по чистой городской улице, и на улице и вправду — ночь. Вдруг глянь: кто-то подходит сзади, и трогает меня за локоть. Угадай с трех раз — кто?
— Джимми?
— Гек, о мертвых только хорошее.
— Мистер Клеменс?
— Не попал.
— Сейчас-сейчас… Я чувствую здесь какой-то подвох… — Гек затряс щепотью у лица, ошаривая глазами балку меж стеной и потолком. — Я все понял, Томми. Тот, кто к тебе подошел, был ты сам!
— И тут мимо, — тяжко вздохнул Том. — Это был ты, старина Гек.
— Я?
— Ну не я же, всамделе. Ты и подошел. И тронул меня за локоть. И говоришь — представляешь что? Ты говоришь: Том, тут случайно Гек не проходил? Представляешь, подходишь ты и спрашиваешь про себя самого! Это покруче. Но дальше — пуще. Эта штука тебе не Фауст Гете. Я тебя спрашиваю: Почему ты такой бледный? А ты говоришь: И ты такой же бледный. Я спрашиваю: А почему от тебя пахнет дерьмом? А ты: И от тебя тоже пахнет дерьмом… Ужас, правда?
— Но дальше еще хуже. Ты уходишь, а навстречу идет Бекки. В платье таком, в чепчике. А я смотрю на нее и говорю:
— Мама!
В комнате установилось молчание. Было слышно, как бьется о стекло муха, потом слышно, как муха пикирует на подоконник, и слышно даже, как садится муха на подоконник и по подоконнику — ходит.
— Слон какой-то, — пробурчал Гек. — То есть, тьфу… Я хотел сказать, сон какой-то тяжелый.
— Так ведь у меня всегда, Гек, тяжелые сны. На что я и есть — Томас Сойер.
— Так я пойду? — зашевелился Гек.
