— Вы рассказали свою историю? Надеетесь, что я вам посочувствую, вместо того чтобы обвинять.
— Я была не в состоянии оберегать двоих. Не могла взвалить на себя еще и Агнешку.
— Комплекс вины за сокрытие болезни мужа был настолько силен, что вы особенно жестоко обошлись с Агнешкой. А может, вы опасались, как бы дело не обернулось против вас, как бы они не стали копаться в вашей жизни, не обнаружили правды, не соотнесли историю Агнешки с вашим мужем? Или они что-то знали и шантажировали вас? Тогда бы его у вас отняли.
— Так и случилось. Он уехал за границу, звонит с другого полушария, издалека, расспрашивает о детях, дает распоряжения, я их выполняю.
Остается визит к судье. Я ограничиваюсь анализом дела.
— Решение суда основано на заключении экспертов. Из дела явствует, что сотрудник милиции не представился, а сказал: «почта»; затем человек, выдававший себя за почтальона, начал, судя по всему, ломиться в комнату. Милиционер показал, что Агнешка выплеснула содержимое банки «на стену перед собой» и жидкость «обрызгала его шинель». Жидкость не исследовалась. На основании показаний самой обвиняемой суд счел, что это была соляная кислота. Нигде не упоминается, что шинель милиционера была этой жидкостью повреждена и даже, что подверглась экспертизе. Эксперты признали покушение на представителя власти очевидным фактом и пришли к заключению, что подозреваемая представляет собой опасность для общества. Особа, признанная опасной для общества и психически больной, скрывается уже более десяти лет, не вступая ни в какие конфликты с правопорядком, ухаживает за детьми и выполняет разнообразные работы, полностью себя контролирует и борется с последствиями ненормальной ситуации. Все это — намного убедительнее, чем любое обследование, — доказывает, что она здорова.
— Мы не можем обойтись без обследования, — говорит судья. — Существует приговор. Мы должны его отменить. Для этого необходимы основания. Пусть она придет ко мне. Обследование состоится здесь, в суде. Какой нам интерес держать человека в больнице — это ведь крайняя мера. Мы теперь перешли на открытую систему, больных время от времени отпускают домой.
— Можно провести обследование у меня дома? — спрашиваю я.
— Да.
— Могу ли я надеяться, что вопросы будет составлены так, чтобы обследование носило характер беседы?
— Это зависит от врачей. Но если она не явится, я буду вынужден объявить ее в розыск.
Я консультируюсь со знакомыми психиатрами, мы составляем сценарий беседы, внешне безобидной; преобладает мнение, что уже сам рассказ Агнешки об ее злоключениях станет доказательством ее здоровья или болезни. Я беспокоюсь: сумеет ли она удержаться от проявлений отчаяния или гнева, когда придется снова обо всем рассказывать.
