Разбудил нас голос Острогала. Тон его был тревожным и умоляющим, негромкой мелодией торопливого увещевания. Как только до моего затуманенного сном мозга дошло, что он разговаривает не сам с собой, я подскочил в гамаке как ужаленный.
В неполных пяти шагах от наших гамаков три ярко-оранжевые фигуры сидели на четвереньках вокруг говорливого фрагмента демона и безмолвно ему внимали. Переливчатая сыпь Острогаловых глаз влажно взывала к их доверию, а ротовое отверстие так и ходило ходуном.
Двоих мы опознали сразу: Костард и Бант, оба в коротких кожаных юбочках, с ног до головы вымазанные оранжевой краской. На худощавом Костарде довольно откровенный костюм из юбки, высоких сандалий и широкого пояса с кармашками смотрелся совсем неплохо. А вот Ха Оли Бант был человеком дородным, и его дряблая оранжевая плоть невольно наводила на мысли о пухлых личинках.
Нашим третьим посетителем оказалась красивая молодая женщина, широкоплечая, пышногрудая и более чем щедро одаренная природой в области бедер. Ее костюм, состоящий из юбчонки с сапогами, прямо-таки радовал глаз, хотя носила она его без малейшего намека на жеманство. Крутая волна ярко-оранжевого узла волос придавала ее горбоносому лицу сходство с каким-нибудь крылатым хищником, однако выражение быстрых глаз, которые она устремила на нас, заметив, что мы не спим, отличалось приятным радушием.
– Добрый вечер, господа! Крепкий сон – свидетельство хорошей работы, хотя, судя по всему, к откачке живицы она не имела никакого отношения. – Я узнал ее приятный альт. Это была Ша Урли, сестра Банта, которая ненадолго составила нам компанию за ужином перед тем, как мы покинули бухту острова Дольмен.
– Дядюшка! – запищал Костард, подскочив на ноги и забыв об Острогале. – Я только что узнан! То есть я только что узнал, чем вы на самом деле тут занимаетесь. Как ты мог не сказать мне о напитке гигантов? Как ты можешь… воровать у меня?
– Ах ты, наглый недоносок! Как я могу воровать, спрашиваешь ты? Да очень просто, ведь я вор! – Уже одно то, что Барнар не нашелся с более резким ответом, выдавало всю степень ярости и негодования, которые он испытывал. Я вполне разделял его чувства. Что за возмутительное вторжение, да у этих троих перевозбужденных землевладельцев прямо тик начался, до того разыгрался в них собственнический инстинкт! И причем именно сейчас, когда нам просто необходимо сосредоточиться перед началом чрезвычайно щекотливого мероприятия, эта неуправляемая толпа самодовольных идиотов сваливается нам на голову.
