— Господин Либман, вы не должны напрягаться. Напрягаться вредно. Могу я вам чем-нибудь помочь?
— Воды, пожалуйста, — хриплым голосом попросил я.
Ссутулив спину, Финкельштейн двинулся в ванную и начал оттуда литургические песнопения, во все горло выводя: «Wasser; was sinds wir ohne dich? Nur Knochen und Staub… Nur Knochen und Staub…»[16]
Прошло немного времени и я значительно приободрился. Странно, но все у меня опять двигалось нормально: пальцы на ногах, ноги, мысли в голове — так тропический лес снова оживает после хорошего ливня. Я лежал в 961-м номере гостиницы «Октябрьская». Место: Санкт-Петербург, Россия. Выходит, я спал два дня подряд? Ну, и что в этом такого особенного? Кто сказал, что умственный труд не изнуряет? Сколько недель я брожу здесь повсюду, вынашивая план вернуть золотое кольцо. Моя жизнь — безнадежно бурлящий источник. Да, моя жизнь!
Я снова задремал. Когда я проснулся, оказалось, что Финкельштейн до сих пор не ушел. Скрестив свои журавлиные ноги, он сидел на стуле возле окна, шурша газетой. Когда я громко окликнул его по имени, он, как вышколенный служащий, подскочил ко мне, что мне совсем не понравилось.
— Почему вы до сих пор тут? — осведомился я.
— Ну, видите ли… — заламывая руки, он уставился в пол. — Честно говоря, здесь у вас так уютно. Так тепло. В комнатке, которую я снимаю, напротив монастыря — он махнул рукой в сторону окна — холодно, как в погребе. У нас до сих пор не топят.
— Правда?
Финкельштейн рассказал, что обычно отопление включают примерно в это время, но в этом году, возможно, придется прождать еще несколько недель до того как теплоцентрали дадут тепло. У города нет денег. И все из-за кризиса.
— Финкельштейн, — строго проговорил я, влажным взором глядя на него с подушки. — Вон там, видишь, висят мои брюки. В их заднем кармане есть еще добрая пачка американских зеленых. Возьми себе столько, сколько тебе понадобится. Бери не стесняйся и включи дома кнопку отопления. Холод — это самое страшное, что может случиться с человеком в жизни. Что бы ни случилось, мы всегда должны оставаться во всеоружии на случай холода.
— Danke schön,[17] — улыбнулся врач, покачивая головой, — но это не поможет. Здесь в Петербурге — центральное отопление, как, впрочем, и во всех русских городах. Кроме, разумеется, гостиниц, подобной этой, у которых своя бойлерная. Ну ладно, если я должен уйти…
— Оставайтесь столько, сколько захотите, — быстро ответил я, — вы мне не мешаете.
