Дмитрий Белугин
«Столичная молодежь», 27 сентября 1994 года
— Какая фигня, — произнес Гольцов, переворачивая страницу. — И это называется компромат.
— Что именно? — поинтересовался Михальский.
— Он написал про шесть тысяч танков, проданных Турции. Да там всего тысячи четыре было… А ты нашел что-нибудь?
— Ничего такого, за что стоило бы убивать.
В зале был тусклый свет. От напряжения краснели глаза.
— Но кое-что интересное есть, — добавил Яцек. — Смотри, статья в «Столичной молодежи» за этот год: «Мифы и факты по делу Белугина».
Михальский указал пальцем нужный абзац и стал водить по строчкам.
— Читаю: «После убийства сыщики МВД вышли на человека, чье имя держится в секрете. Называют его «источник». Единственное, что о нем известно, — сотрудник военной контрразведки. Он заявил, что располагает информацией о причастности к убийству Дмитрия Белугина офицеров сорок пятого десантного полка. Офицер опасается за свою жизнь и потому отказывается выступить свидетелем». Как такую ерунду можно писать?
— Ты прав, очень странно.
— Еще не все. Читаю дальше: «Другой офицер ФСК беседовал с одним из подозреваемых десантников, когда тот еще был на свободе. Десантник в доверительной беседе признался, что участвовал в убийстве Белугина. Говорил, что дело надо замять. Что его предали. Офицер контрразведки так испугался за свою жизнь, что подал рапорт о беседе с большим опозданием». Каково?
— Бред.
— Полный бред.
Они говорили шепотом. Рядом никто не сидел. Те, кто был дальше, не могли слышать их разговора.
— Что-то не вяжется, — произнес Яцек, выбирая другую папку.
— Библиотека закрывается, прошу сдавать папки, — объявила миловидная девушка с темными волосами, падавшими до плеч.
Выйдя из библиотеки, они остановились возле своих машин, чтобы обменяться впечатлениями. Яцек сначала предложил сесть в машину, но Гольцов ответил, что на холоде мозги лучше работают.
— С фээсбэшниками полный бред, — сказал Михальский, когда они, спасаясь от ветра, встали за угол здания. — Не могу я представить особиста, который так боится за свою жизнь, что бежит жаловаться ментам. А потом просит: «Не раскрывайте меня, пожалуйста! Я расскажу все, что вы захотите»…
— Ты прав, что-то не вяжется.
— Не просто не вяжется. Это невозможно. Фээсбэшные агенты в милиции — это бывает. Но чтобы наоборот — никогда. Или взять того, который про десантника с опозданием сообщил… Любой оперативник каждый день пишет справку: где был, с кем разговаривал. Не знаю, как в милиции, а в госбезопасности с этим всегда строго было. Особист в тот же день заложил бы десантника. Рефлекторно. Я по себе это знаю.
