13 марта – столетие Сергея Михалкова. А умер он всего четыре года назад, дожив до вполне патриаршего возраста. Крепкая порода людей существовала в широком спектре советской жизни: не только мужики-работяги, дотягивавшие разве до 58 (что заставляло походя вспомнить пресловутую статью УК, по которой и расстрелять могли в любом и самом юном возрасте), но вот и такие Мафусаилы появлялись на верхах советской лестницы. Коли верховой совок избегал упомянутого расстрела, то и жил потом крепко и долго. Молотов и Каганович оба умерли за 90, да и Маленков вроде, и примкнувший к ним Шепилов продержался аж до конца советской власти. Из деятелей культуры вспоминаются карикатурист Борис Ефимов, брат Михаила Кольцова, доживший до 105, Катаев Валентин – 92, Леонид Леонов – 95. Вот и наш юбиляр добрался до 96 и даже женился за несколько лет до смерти, но это, думается, событие какого-либо династического порядка.
Обычно в таких случаях принято говорить: человек-эпоха. Но Михалков– это не эпоха, это сразу три эпохи. Как-никак, еще даже дореволюционную жизнь застал в отцовском имении, успешно прокантовался все 70 советских лет, да и большевиков пережил. И не просто пережил, а вполне успешно, можно сказать знаково, отметился и в новой жизни – переписал в очередной раз российский гимн. И награжден был не только советскими орденами и лауреатскими медалями, но и орденом Андрея Первозванного, как какой-нибудь из отдаленных предков. Операция "гимн" была особенно показательной: сначала славился Сталин, во втором варианте – партия, а в третьем – православная богоспасаемая Русь. Это не Русь богоспасаема, а Михалков. Этот случай можно расценить как высшую степень государственного цинизма, но можно и по-другому, что, собственно, и имели в виду сегодняшние власти: увидеть русскую (или российскую, как говорят сейчас) жизнь в ее непрерывности, в единстве, как целостный духовно-исторический процесс. Не может быть большей лжи, ибо характерная особенность русской истории в том, что она проходила (трудно сказать – развивалась) в постоянных прерывах, в катастрофических революциях. Тут и Киевская Русь, и татаро-монгольское иго, и Московское царство с провалом Смутного времени, и петровская империя, и советская власть, и партократия после единоличной диктатуры Сталина, и оттепель, и застой, и нынешний "постсовок". Никакой органики в русской истории не было, а сплошь провалы и разрывы. Люди, сумевшие удержаться и даже преуспеть во всех перипетиях века, – это редкий исторический и культурный материал, музейная ценность и как таковые должны вызывать понятное, заинтересованное и чуть ли не благоговейное внимание.
