Стал ясен пародийный характер предстоящего зрелища. Но подлинный характер этой пародии определился, когда поднялся занавес и на сцене, в классических балетных пачках предстали, поначалу неподвижной группой, – странные существа. Я уже подумал: а что это такие здоровенные танцорки в Монте-Карло, когда на одной из фигур ясно различил волосатую грудь. Оказалось, что все это мужчины, и в этом пойнт нынешнего балета из Монте-Карло. Волосатый был маркером – чтоб действительно сомнений не оставалось в гендерной принадлежности танцоров – мужчин, надевших балетные пачки и густо нарумяненных.
Эта группа исполняла "Шопениану" – давно известный балет, использующий музыку Шопена, в данном случае семь номеров. Манера исполнения была – пародия на балет, именно на классику балетную. Эти мужеженщины, делая классические па, все время натыкались друг на друг, смешивали хореографический строй, падали на сцену, а один (или одна?) даже упал в оркестровую яму, громко завизжав. Публика была в восторге, непрерывно смеялась. Я морщился и жалел о потраченных деньгах. Это был балаган. И особенно раздражало, что этот балаган сопровождался нежной музыкой Шопена.
Потом, в конце, уже поняв и оценив своеобразную эстетику балета Трокадеро, я все же остался при своем мнении о "Шопениане". Контраст между классической музыкой и грубой пародийностью исполнения танцев – по существу не исполнения, а разрушения – был слишком резок. И к тому же номер был сильно затянут. Затянувшаяся шутка всегда раздражает, вызывает неловкость и смущение за шутника.
Размышляя об этом позднее, я вспомнил о существовании того жанра в цирковом искусстве клоунов, который называется "зани": скажем, клоун, пародирующий канатоходца. На деле это труднее, чем работа самого канатоходца: и по той же проволоке ходить, и при этом кривляться, делая вид, что сейчас упадешь.
Я реабилитировал балет "Трокадеро" на втором действии, когда эти пляски пошли аж под музыку Баха. Прежде всего были сняты классические пачки, на танцорах были короткие черные юбки, и это уже не раздражало. Они напоминали носатых греков с чернофигурных ваз. Все это делалось как бы в профиль. Вообще этот номер был в традиции Баланчина, строившего под абстрактную музыку Баха абстрактное, чисто геометрическое движение. Элемент пародийности если не сошел на нет, то и не был поставлен во главу угла.
Ну а в третьем акте, при исполнении "Вальпургиевой ночи" на музыку Гуно из "Фауста" совсем было хорошо, тут произошло совпадение эксцентрической эстетики "Трокадеро" и самого сюжетного содержания – некий языческий шабаш. А закончив номер и спектакль, вызвав шумные аплодисменты, артисты на бис сбацали старый добрый американский рок-н-ролл. Публика была в восторге, и я доволен тоже.
