— Он со мной, Эраст Орестович!
— Прекрасно, прекрасно, покажите-ка руки!
Тынов стоял усмехаясь. Эраст Орестович подскочил к нему, нетерпеливо ухватил его за руки, потянул к себе и вывернул ладонями наружу.
— Вот, — торжествующе закричал он, точно вора за руку поймал. — Поглядите? Как?
Мрачный оператор нехотя посмотрел на руки Тынова.
— Ну, что руки? Ничего руки. А на что нам руки?
— Крупёшник! Отдельным планом. Когда она руку подает. Возьмем такую лапищу покажем в парчовом рукаве. А потом пускай опять суслик со своим маникюром. Мариночка, дайте-ка сюда свою руку! Вот сюда, на его лапу…
Тынов высвободил руки и попятился.
— Чего это они на меня-то набросились?
Наборный зашипел, как гусь, и сделал страшное лицо. Кинулся вперед и заслонил его своим телом.
— Эраст Орестович, только если вы моего друга берете, пускай ему выпишут как эпизод. Скажете директору?
— Скажу, скажу, что вы его загородили! — Он отодвинул Наборного и опять ухватил Тынова за руку. — Вот! Мариночка, давайте!
— Ему? — Осоцкая почти не глядя положила свою руку на ладонь Тынова, которую ей подставил Эраст Орестович.
Ее рука на его грубой ладони выглядела очень маленькой, узенькой и длинной.
— Отлично, так вы ее и поведете, только не держите ладонь лопатой, пальцы-то хоть чуть согните и не смотрите на Марину так, будто она вам в химчистке брюки прожгла! Давайте теперь сусликов кафтан, живо-живо… Тесно в плечах? Превосходно! Выпороть к чертовой матери все его богатырские толщинки.
Помреж с треском стал выдирать приметанные на живую нитку подкладные плечи и нагрудник. Они были какого-то мерзкого бледно-розового цвета и среди бела дня были похожи на выпотрошенные внутренности балаганного чучела. Эраст злорадно засмеялся.
— Отнесите в костюмерную, пускай приберут все эти богатырп ские мощи нашего красавчика. А этому л парика не надо, лохматый, светловолосый какой! Причешите еще, дайте буйную шевелюру!
— Слушай-ка, а пошли они все к черту, — сказал Тынов. — Чего они ко мне привязались?
— Молчи, ты только молчи, я все устрою, сам спасибо скажешь! — шипел Наборный, изо всех сил оттаскивая Тынова в сторону школы. Там он действительно уже все ходы и выходы знал.
— Да на какого черта это все мне нужно, куда ты меня втравливаешь?
— Дурак, ты же заработать можешь! Потопчешься два часа — и тебе эпизод. Ты мне спасибо скажи, я тут для них первый поставщик типажей.
В раздевалке Тынов, чувствуя, как досада в нем разгорается все сильней, напялил штаны и сапожки с загнутыми носами. И вдруг, совсем разозлившись, нетерпеливо дергая застрявшее голенище, сорвал сапог и швырнул его об пол.
