— закричала бабушка.
И обе завели нелепый спор посреди кладбища, крича, будто на рынке. Припоминали друг другу старые обиды. Все это выглядело комично. Потом они утомились, и все закончилось, как обычно: Анджелина взяла свою мать под руку.
Христианское кладбище подвергалось осквернению множество раз, человеческие останки использовались в жутких ритуалах. Поиски продолжались до темноты. На кладбище росло высокое дерево, корни которого оплели могилы. Может быть, прах младенца послужил пищей для этого векового растения. Ничего лучше придумать было нельзя.
Затем бабушка расплакалась, перед глазами у нее все поплыло, но, похоже, ей вовсе не хотелось вытирать слезы. Зрелище было тягостным. Вито подумал, что плачущие старики — это страшная несправедливость. И большей несправедливости в мире не существует.
В руках он держал букет подсолнухов, которые уже успели слегка увянуть. Что с ними делать? Вито сломал цветы — то, что от них осталось, — и положил их у ограды: пучок желтоватых глаз, казалось вырванных у испорченных кукол.
Прежде чем возвратиться в гостиницу, они заглянули на базар. Стучащие молотками медники, красная хна, черные финики, наркотики. Две женщины, казалось, витают где-то в другом мире. Анджелину, точно какой-нибудь лоскут, подхватила толпа. На ней было синее покрывало, купленное, чтобы войти в мечеть Драгут.
Лишь тогда Вито понял, что имел в виду дедушка Антонио, рассказывая об изголодавшихся людях, которые покидали насиженные места. О голодных бедняках, поселенцах, беженцах. О жадных до завоеваний правителях.
Вито объелся кускусом, приправленным пряностями.
На другой день они наняли гида по имени Намек — студента университета, выглядевшего намного моложе своих двадцати двух лет. Для Вито это было облегчением: наконец-то нашлось с кем поговорить. Слегка сумасбродный Намек оказался симпатичным парнем, любителем искусства и альпинистом. Они отправились в края берберских деревень и археологических раскопок, к Лептис-Магне, к морю.
Дорога шла мимо итальянских сельских крепостей: калитки, распахнутые в пустоту, здания, помеченные красным, — «под снос», заброшенная железнодорожная станция. Кто возместит украденное?! — воскликнула бабушка. — У нас были оливковые рощи. У нас были друзья. У нас была своя история.
Лишь незадолго до отъезда мать принялась разыскивать Али. Она нашла каучуковое дерево, под которым они встречались, от него остался лишь кривой ствол с твердыми темными наростами. И старый загородный дом из белесых кирпичей.
