Отец с сыном то и дело перебирались с места на место. Кэлвин успел поучиться в девяти школах. Названий изученных мальчиком предметов хватило бы разве на то, чтобы исписать ими почтовую марку, зато он научился многому другому – все больше на улице и все больше по части драки. Ростом он, как и его сбежавшая мать, не вышел, застрял на метре семидесяти. Зато был ладно скроен и, подобно отцу, мускулист. Выносливостью этот худощавый подросток обладал редкостной, под кулак ему лучше было не подворачиваться.
О деньгах на то, чтобы проводить где-то каникулы, не было и речи, поэтому, когда занятия в школе заканчивались, Кэл отправлялся на ту стройплощадку, на которой в этот раз работал отец. Он бегал по поручениям, выполнял подсобную работу. На стройке он носил защитную каску – предполагалось, что, окончив школу, он пойдет по стопам отца и станет строителем. Однако у него имелись другие планы. Какую бы жизнь ни предстояло ему вести, поклялся себе Кэл, грохота падающего молота и удушающей цементной пыли в ней не будет.
Окончив в семнадцать лет школу, он на следующий же день пошел работать туда же, где работал его отец, – на строительство жилых домов в пригороде Камдена. Месяц спустя заболел бульдозерист. Заменить его было некем. Дело это требовало навыка и умения. Кэл заглянул в кабину. Попробовать стоило.
– Я справлюсь, – сказал он.
Десятник колебался. Нарушать правила ему не хотелось. Заскочит случайно строительный инспектор – и прощай работа. С другой стороны, бригада простаивала.
– Там же чертова пропасть рычагов, – сказал десятник.
– Разберемся, – ответил Кэл.
Ему понадобилось около двадцати минут, чтобы понять, какой рычаг за что отвечает. После этого он принялся за работу. Это было повышение, но все-таки не начало карьеры.
В январе 1968-го Кэлу исполнилось восемнадцать, вьетконговцы тогда как раз атаковали корабли США. Кэл смотрел телевизор в камденском баре. После новостей и рекламных роликов показали короткий фильм о призыве в армию. В нем говорилось, что тем, кто хорошо себя покажет, армия поможет получить образование.
На следующий день Кэл явился на призывной пункт и сказал:
– Я хочу в армию.
В ту пору каждый американец, если он не был болен или не отправлялся в добровольное изгнание, подлежал обязательному призыву сразу по достижении восемнадцати лет. И почти каждый подросток любыми средствами пытался от призыва отвертеться. Мастер-сержант, к которому обратился Кэл, сидел, замечтавшись о чем-то.
