— Я его все время раздражаю.
Тайлер опустил руки на колени и там крепко сжал ладони вместе.
— Дорис, — начал он, — в семейной жизни случаются трудные периоды. У большинства семей.
Она ему не ответила.
— Возможно, вам хорошо бы почитать автобиографию святой Терезы из Лизьё, — посоветовал он. — Я порой читаю ее по ночам; с первого взгляда она может показаться довольно истеричной по тону, и, разумеется, она очень католическая, но Тереза пишет о монахине, которая раздражает ее щелканьем бусин в своих четках…
— Он меня бьет. — Подбородок у Дорис дрожал.
— Он вас бьет?
Мелкие складки на наморщившемся подбородке женщины неожиданно заставили его подумать о картофельном пюре.
— Ох, — произнес Тайлер и поерзал в кресле. — Неужели?
— Я ничего не придумываю, — сказала Дорис. В голосе ее звучала обида.
— Ну конечно же нет!
Тайлер так недавно сам испытал тот же потрясший его импульс, что полагал сомнения напрасными. Никогда ведь не знаешь, что происходит у людей дома. Его профессор, Джордж Этвуд, так и говорил ему в семинарии: ты никогда, никогда не знаешь.
— И часто? — спросил Тайлер.
Кончик носа у Дорис покраснел.
— Разве это имеет значение?
— Но представляет ли он опасность для вас? Или для детей?
— Вы что же, думаете, что я мать, которая может допустить, чтобы ее дети были в опасности?
Тайлер достал из коробки на письменном столе бумажный носовой платок и наклонился с ним вперед:
— Ни на секундочку, Дорис. Но я считаю ситуацию серьезной. Согласится ли Чарли проконсультироваться?
— Чарли убил бы меня, если бы узнал, что я к вам приходила.
Тайлер взглянул на прогибающуюся под тяжестью книг полку, на заваленный бумагами стол, потом снова обратил взгляд на Дорис. На ее щеках появились два розовых пятна.
— Ох нет, не буквально. — Она произнесла это с таким отвращением, что он откинулся назад. — Он так злится. Ни с того ни с сего. Вчера ветром захлопнуло дверь, так он начал орать.
Тайлер снова постучал себя пальцами по губам. Ему вспомнилось, что Бонхёффер писал: не брак укрепляет любовь, а любовь укрепляет брак. Тайлер хотел упомянуть об этом, но рыдания Дорис стали очень громкими. Он не помнил, чтобы еще кто-то из прихожан производил такой шум, какой исходил из уст Дорис: рыдания громоздились одно на другое, становясь все громче. Он отодвинулся еще дальше к спинке кресла.
— Это ужасно, — рыдала она. — Жить так, как я живу!
— Да, конечно, еще бы… — сказал Тайлер. — Теперь послушайте, — он поднял ладонь, и постепенно ее рыдания замедлились, но все же последовали еще два или три всхлипа. — Я знаком с пастором из Брокмортона, — продолжал Тайлер, — который работает с семейными парами, и я позвоню ему, если вы скажете, что Чарли согласен на консультацию. Я был бы рад дать такую консультацию сам, — добавил он, что было неправдой, — но могло бы быть лучше, если бы мы воспользовались помощью человека не из нашего города. Вам придется спросить у Чарли. Надо это выяснить.
