Но было именно так. И когда через какое-то мучительно долгое или мучительно короткое время, на грани помешательства, они наконец-то с большим трудом поняли — вовсе не благодаря мешанине из обрывков слов и фраз в головах, а просто поняли и все, — что мыслят как единый мозг, что память всех троих загружена теперь информацией на одинаковом уровне, то есть они знают друг о друге все, что отпечаталось в биологических носителях информации, скрытых где-то в сером веществе под черепными коробками, — знают все о прошлом каждого, все запечатленные памятью события и желания, в том числе и самые сокровенные, все чувства, все размышления, отношение к различным людям, даже к тем, кого один или двое из них никогда не видели, но теперь вполне могли узнать как знакомых и даже родственников, — это ужаснуло их больше всего.
Вероятно, то обстоятельство, что они были медиками, хоть и не доучившимися, — в какой-то мере помогло им избежать настоящего безумия.
Постепенно судорожные метания мыслей и образов начали обретать плавность, хотя по-прежнему перебивали друг друга — недосказанные, без начала и конца, а то и без середины. Потом кто-то сообразил, как установить относительный порядок. «…резался бы головой в эту желез… И как в гла… …руг другу?.. Порядок уст… …выяснить… …чилось с нами и как от этого кошмара из… Стоп! СТОП-СТОП-СТОП!!! Давайте… Надо плы… Стоп же, черт возьми!.. …ть на ма… Давайте постараемся… …зное бе… …ПОСТАРАЕМСЯ НЕ ДУМАТЬ… Не думать? …хнуть из го… ДА! НЕ ДУМАТЬ! Насколько возможно… Вот так!.. Давайте договоримся… Или додумаемся… Не хохмить!.. Какие хохмы, когда „крыша едет“!.. Каждый обязательно говорит вслух, что думает, но говорить будем по очереди, а не все сразу. Может, тог… Хорошая мы… Ой!.. Вот именно. Тогда мы, возможно, и примем хоть какие-то решения, разгребем завалы и поймем, что произошло… И кто начнет? Начну я. Кто — я? Костя. Ну, кто же еще!.. Да заткнитесь вы!.. Если не разберемся, что к чему, то у всех нас есть превосходный шанс остаться здесь и сдохнуть… Тьфу… Ой, что ты… …на тебя!.. говоришь!.. Не думать всем! Хоть минуту! Постарайтесь! И я начну… НАЧНУ ГОВОРИТЬ!»
Но когда они постарались не думать, в памяти снова начали возникать, словно перемешанные обрезки фильмов, образы различных событий из их прошлого. Они сливались и наслаивались друг на друга. Но при этом снова всё было понятно, поскольку каждый и так знал все начала и концы.
Утроенная память будто издевалась над ними — над тремя ее носителями, — вытягивая из тайников самые неприглядные и позорные воспоминания. Даже то, что казалось навсегда забытым. Мелькали, правда, и воспоминания хорошие, добрые, но их было меньше и мелькали они быстрее — вроде как перелистывались скучные страницы в книге, а внимание троицы задерживалось на самом стыдном.
