— Как он заряжается? — спросил Тибор.
Подошел военнопленный, судя по всему, — оружейный мастер, и, взглянув на револьвер, сказал:
— Это пистолет французской фирмы, — и подробно объяснил, как с ним обращаться.
Тибор решительным движением поставил в угол палку и сунул оружие в карман. В соседней комнате ему выдали красногвардейскую фуражку со звездой и кожаную куртку.
— Еду в подмосковные лагеря мобилизовывать военнопленных! — доложил он Янчику.
Комитет раздобыл для Тибора старый автомобиль. Ну и досталось же больным костям Тибора, когда он колесил по ухабистым дорогам. Но он лишь сильнее стискивал зубы. Все мысли его были направлены на то, чтобы расшевелить венгров, немцев, австрийцев, хорватов, чехов, словаков, румын, болгар, турок и создать из них интернациональный батальон. В этом он видел первую искру, из которой разгорится могучий факел грядущей мировой революции.
Пленные во сне и наяву мечтали о мирной жизни, о доме. Известие о том, что снова придется сидеть в окопах, переползать от воронки к воронке, поначалу повергло их в отчаяние. Но Тибор всем сердцем ненавидел войну, и его ненависть зажигала сердца слушателей.
Ветхий рычащий рыдван возил Тибора из одного лагеря в другой. С венграми он говорил по-венгерски, со славянами — по-русски, с немцами и австрийцами — по-немецки. Он выступал по нескольку раз в день. И каждый раз находил для своей речи новые горячие слова. Сиденье автомобиля служило ему трибуной, капот мотора — столом, на котором лежал лист бумага, куда торопливо записывались имена добровольцев, вступавших в Красную гвардию. Тибор сам формировал подразделения, помогал избирать командиров, объяснял методы ускоренной боевой подготовки. И снова трясся по ухабам — уже чтобы раздобыть оружие, снаряжение, продовольствие, медикаменты, хоть какую-то одежду и транспорт. Откуда только бралась сила? Давно ли он еле передвигал ноги от слабости, а теперь отброшена палка, шаг энергичен. Спать приходилось по два-три часа в сутки, но просыпался он всегда бодрый, выспавшийся, весь устремленный навстречу грядущему, исполненному забот дню.
Красная Армия остановила немцев под Псковом и Нарвой. В Брест-Литовске был подписан мирный договор, но не пришло еще время складывать оружие. Контрреволюция на юге развернула белое знамя, поднятое генералом Корниловым.
В марте 1918 года Советское правительство переехало в Москву. Однажды, придя утром в Комитет военнопленных, Тибор, к своему удивлению и радости, встретил там Бела Куна.
