Последние слова цыгана взбесили Тиру.
— Заткни, паскуда, хайло! Господин капитан приказали — значит, так надо. Не твоего ума дело.
Позади стрелковой цепи показались санитары. Они подползали к раненому, волоча за собою носилки. Видно, начальство решило воспользоваться случаем и потренировать санитаров.
Снова прогремел взрыв, и в ту же минуту одного из солдат сразило наповал… Тревожный ропот прокатился по цепи.
То ли наводчик уменьшил прицел, то ли еще по какой причине, но получился недолет, и снаряд врезался в гребень дамбы. Крупный осколок, словно косой, срезал голову солдату 1-го взвода. Осколками помельче были ранены еще трое.
Тем временем санитары успели кое-как перевязать первого раненого и уложили его на носилки. И надо сказать — во-время, потому что, услышав о гибели товарища, бедняга потерял сознание. У нескольких солдат от испуга началась рвота.
Фельдфебель, обливаясь потом, переползал от солдата к солдату и в бешенстве цедил сквозь зубы:
— Скоты! Уберите блевотину, пока господин капитан не заметили!
— Ауф![2] — прозвучала команда.
Солдаты вскочили и бросились было к убитому, но их остановил окрик:
— Стой! Команды «Разойдись!» не было!
Не удостоив раненых даже взглядом, Мацаши подошел к убитому и, вытянувшись, приложил руку к козырьку.
— Вот настоящий герой! Прикажу похоронить на лафете! — с деланной торжественностью произнес капитан.
По рядам новобранцев опять прокатился приглушенный ропот. Но капитан сделал вид, будто ничего не заметил, и, зажав под мышкой эфес шашки, быстро зашагал прочь.
Кое-кто тешил себя мыслью: капитан отправится к артиллеристам, чтобы привлечь к ответу виновных. А сержант Новак даже утверждал, что Мацаши вызовет на дуэль артиллерийского офицера.
Санитары пронесли на носилках очнувшегося уже раненого. Не скрывая своей радости, он помахал рукой товарищам:
— Постарайтесь уцелеть, братцы! Кажется, мне повезло! Месяца на два — в лазарет, а там, глядишь, отпуск дадут…
Сержант Новак, один из «вояк-энтузиастов», так солдаты иронически называли добровольцев, смачно выругался:
— У… филон! Прохиндей!
Возвещая конец учений, протрубил горн.
— Ну, капрал-вольноопределяющийся, по нутру пришлись учения? — спросил Тибора Андраш Тира, когда взвод возвращался в расположение части.
Тибор взглянул в грязное, потное лицо фельдфебеля и твердо ответил:
— Совсем не по нутру.
Андраш Тира наклонил голову.
— Мне тоже… — и добавил, пытаясь изобразить на лице улыбку: — Зато, глядя на вас, я натешился. Ползаете на брюхе вместо с нами! Не устраивает, значит, вас офицерское звание?
