— На место! — гаркнул Мацаши и, обращаясь к стоявшим за его спиной офицерам, добавил, понизив голос: — Никакой паники, господа! Эти русские горе-вояки просто выдохлись…
А русский солдат все стоял на нейтральной земле и гордо держал в поднятых руках подарки. Он поворачивался то к своим окопам, откуда неслось «ура», то к венгерским. Наконец, он трижды низко поклонился, видимо желая выразить венграм благодарность за их доброжелательность и щедрость.
Капитан Мацаши подбоченился.
— Всыпать, да хорошенько! — бросил он. — Чтоб вовек не забыли нашей доброты.
Окружавшие его офицеры бросились исполнять приказ. Кто на фронте посмеет ослушаться командирского приказа? И унтер-офицеры четко передавали по цепи команду.
— Фёиер![7] — топорща усы, фальцетом скомандовал второму взводу Андраш Тира и торопливо поднес к глазам болтавшийся на груди бинокль.
Раздался сухой треск — первый залп, — и русские, сидевшие на брустверах, попрятались в укрытия. Лишь несколько серых бугорков остались недвижимо лежать на мешках с песком. Навсегда остались.
А тот, на нейтральной земле, услышав выстрелы, повернул к венграм изумленное лицо и, сделав два нетвердых шага, покачнулся. Потом упал, зацепившись полой шинели за колючую проволоку. Тира в бинокль видел все. Красное вино прерывистой струйкой вытекало из фляги. В большой луже плавал котелок, рассыпались окровавленные пачки сигарет…
Тира опустил бинокль. Покосившись на своего адъютанта, он ручищей пригнул ствол его винтовки.
— А вы не устраивайте-ка балаган! Сумасшедший!.. — прошипел он.
— Нужно бы еще выше! — стиснув зубы, ответил Тибор. — Прямо в безжалостное небо!
— Вижу, куда патроны тратите! — проворчал фельдфебель. — Или жить надоело?!
Вечером Тибор лежал в землянке на тряпье, рядом с командиром второго взвода фельдфебелем Тирой. Их ложа разделяли лишь солдатские сундучки, что стояли посреди устланной соломой землянки, и служили столом и гардеробом. На одном из сундучков тускло горела свеча.
— Ну и стадо баранов!.. — возмущался Тибор. Все в нем клокотало от негодования. — Не просто стреляли, а хладнокровно целились…
Тира прислушался и тяжело вздохнул.
— Приумолкли, как нашкодившие мальчишки… — негромко сказал он. — Господин капрал, знаете, что мы сегодня натворили? Мы расстреляли светлый праздник самого господа бога…
Один за другим свистя летели над землянкой снаряды. Они рвались где-то далеко, но стены землянки содрогались, свеча погасла.
— Вот и артиллеристы наши решили послать русским свои «гостинцы», — продолжал ворчать фельдфебель. — А те не отвечают, молчат. Неужто еще надеются на милость православного бога? Удивляюсь я, Самуэли…
