Между тем в непроглядной черноте леса появились небольшие трещинки, и из сумрака поочередно выплывали смутные силуэты деревьев, с каждым мгновением наполнявшихся незримым и неощутимым дыханием.
— Никак не удается уснуть, — послышался озабоченный голос Мираша. Потом он осторожно спросил: — Армен, а ты-то чем занимаешься, если, конечно, позволительно поинтересоваться?
— У нас было сильное землетрясение, наш дом обрушился. Хочу заработать денег на восстановление, — медленно ответил Армен. — Родители ждут.
— Гм… — озадаченно пробормотал Мираш и, как показалось Армену, немного растерянный, умолк. Словно хотел сказать что-то важное, но передумал.
Армена охватила невыносимая тоска…
— Я всегда мечтал об Армении, — снова заговорил Мираш.
— Почему? — удивился Армен.
— Не знаю, может быть, потому, что в самом имени этой страны есть что-то благородное…
— А по-моему, имя как имя.
— Нет, — возразил Мираш, — мне всегда казалось, что эта страна — вне истории человечества. Наверное, оттого, что я из далекого далека питал к ней родственные чувства.
Армен промолчал.
— Ты не знаешь, Армен, — упершись подбородком в грудь и прикрыв веки, тихо и чуть грустно сказал Мираш, — что весь этот мир основан на лжи и фальши… ну, к примеру, как история того погибшего ребенка…
— Что же делать, таков наш мир, — невольно вздохнул Армен.
— Ты добьешься своей цели, Армен, — проворчал Мираш, — а я… я буду скитаться до конца своей жизни, пока однажды не решу умереть. Сяду под большое одинокое дерево и усну. А когда проснусь, увижу, что меня уже нет. Что я навеки замурован в стволе этого дерева…
Армен быстро взглянул на Мираша, но услышал лишь тихое равномерное похрапывание. Почувствовал, что и у него веки отяжелели. Дрожа, обхватил свои колени и опустил на них голову. Дремотная тишина сладко обволокла его, и он уснул — глубоким сном без сновидений…
На рассвете Армен проснулся так же незаметно, как и уснул. Удивился, увидев, что вокруг настолько светло, что можно без труда разглядеть что угодно. Казалось, все ночные тени — деревья, трава, птицы и насекомые — тайком надели свои тела, точно одежду, и теперь жеманничают, стараясь показать, что они всегда были живыми существами, способными двигаться, шевелиться, порхать и издавать звуки…
Армен улыбнулся, протер глаза и посмотрел в сторону Мираша, но того на месте не было: наверно, ненадолго отлучился. Армен сладко зевнул, еще раз бросил взгляд туда, где Мираш устроил свое ночное ложе, и только тут заметил под стеной квадратик бумаги, придавленный камешком, чтобы не унес ветер. Недоумевая, Армен взял бумагу в руки. Это было короткое письмо, написанное мелким, бисерным почерком. «Армен, я ухожу, чтобы отыскать старуху и выразить ей признательность за ее материнскую правдивость, спасшую меня от старых и новых людских законов. Забираю всю твою мелочь, потому что уже три дня ничего не ел. Боюсь потерять сознание и упасть на полпути. Не хотел тебя будить. Во сне твое лицо спокойно и красиво, таким я тебя и запомню. Когда-нибудь где-нибудь обязательно свидимся, и я верну свой долг. Может быть, это будет в Армении, в твоем отчем доме… Вспоминай меня добром… Твой Мираш».
