— А нас когда будут агитировать? — спрашивали некоторые.
Выписывая выбывших с момента прошлых выборов, он поражался географии приехавших и прописанных по лимиту. Были отовсюду.
— А куда выбывают?
— От нас путь один, — ответила вахтерша, — в замуж.
Он еще не дошел до фамилии Марины, как она первая узнала его.
— Сергей Михайлович! — вырвалось у нее. Она шла с работы.
Он поднял голову, и сразу кольнуло — Сашенька была не в мать.
— Можно мне пройти? — спросил он вахтершу.
— Еще бы — агитатору.
Пока они поднимались, он стал почему-то высмеивать себя: как он напоролся на комендантшу, как притворился агитатором. Они пришли в пустую, трехкоечную комнату. Сели к столу.
— Я узнала, — объяснила она, — потому что мне нянечка, тетя Фаня, сказала, что вы… я приходила, когда свободная смена, и ждала, что вы пойдете гулять, — договорила она с трудом.
— Марина, — выговорил он и, чувствуя, как начинает частить сердце, сказал совсем другое, не то, что хотел: — ' Я пришел предложить вам стать моей женой.
Она сказала единственное:
— Я тоже хотела назвать Шурой. У меня папу Александром зовут.
— У нас из школы редко кто поступал в институты. То ли школа плохая, или еще что. Только в областной сельхоз. Но я не хотела. Начиталась про астрономию, обсерватории, «неведомые сигналы и думаю: на астрофизику! И поехала! Все говорили: ну и дура, Марине, а я уперлась. И главное — история, литература хорошо шли, сочинения хорошо писала, а вот уперлась, ну прямо как баран. Год дома просидела, все равно решила ехать. Приехала. Ясное дело, куда мне. Срезалась. Наревелась, документы забрала и хожу с ними, думаю, куда отдать. Уж все равно куда, не до мечты. А уж на очное поздно, на заочное не хочу, на вечернее жить негде, ходила, ходила, гляжу — одиноким предоставляется общежитие и прописка. Ну и ладно, думаю. Как раз я одинокая. А домой вот еще почему не хотела возвращаться. Нас свезли на центральную усадьбу, отец очень не хотел, я правда — вселили в дома из силикатного кирпича, удобств никаких, да это ладно, я привычная, а пойти некуда. Людей много — вытоптали все кругом за два года, березы на веники свели, елки на елки. — Марина засмеялась. — Парни на мотоциклах гоняют, пыльно. Реку загрязнили. Хулиганства сколько. Пойдешь в клуб — велика ли была, и сейчас-то! — а пристают. И все если не пьяные, так выпившие. Милиционер на всех один. Ни за что, думаю, не вернусь. А еще мать, отец у меня очень хороший, а мать деньги любит. И вот всегда: за другими не гонись, карманы у нас тонкие, быстро рвутся, денежки круглые, катятся быстро, у денежек глаз нет… ой! Я отсюда ей посылала, так стала добрая. Я по вредной сетке получаю. Значит, за вредное производство. Кислоты там и другое. Ну вот, и стала лимитчицей. А знаете, как смотрят, с презрением.
