— Уже и не охота расставаться! — засмеялась довольно Наташка. — Привыкли к вам! Козлам!
— Ладно! Бегите подобру-поздорову! — смягчился и Илья.
— Если что надо, заходите! Вы вроде мужики неплохие! Мы в столовке практику проходим, — сказала на прощание Любка.
Не торопясь, изображая важных дам, они пошли прочь.
— С них, как с гуся вода… — покачал головой Евгений Павлович, забираясь в машину. — Но для страны они еще до конца не потеряны! — и помолчав, добавил неуверенно: — Будем надеяться…
— Зачем? — удивилась Ленуся. — У нас прекрасная вилла в Швейцарии!
— Он что, старший генерал КГБ? — поинтересовался Евгений Павлович.
— Неужели только старшие кагебешные генералы имеют домики на Западе? А младшие не имеют? Какая наивность! — и, спохватившись, весело засмеялась: — Один наивный спрашивает, а другой наивный, а точнее доверчивая душа все объясняет!
— Умные женщины неспособны на безрассудный поступок, — глубокомысленно заметил Евгений Павлович.
— Ну, отчего же! Например, я могла бы посвятить свою жизнь какому-нибудь гениальному мужику. И жить с ним, скажем, — она обвела вокруг рукой, — в таком сарае! Во имя высокой цели, конечно!
— Вы уже связали свою жизнь с одним гениальным мужиком во имя великой цели, — усмехнулся он, решив отомстить за сарай.
— Да, безусловно, Аркадий талантливый человек! Мне было семнадцать, когда меня выдали за него. Что я тогда понимала?.. Девчонка, глупышка… Этого я ему не смогу простить никогда! — горько произнесла Ленуся.
— Да, будет вам! — махнул рукой Евгений Павлович.
— Нет, вы, положительно, дурно воспитаны, — вздохнув, проговорила Ленуся. — Только не подумайте, что меня прислал Аркадий! Мне вас почему-то жаль. Понимаете вы или нет? Искренне жаль! Он вас может прихлопнуть в два счета. Как муху! Но он: принципиальный противник насилия. Понимаете? Принципиальный! — немного подумав, она неожиданно заявила: — Моя бабушка была графиней… Старинный дворянский род. Может быть, именно это и привлекло тогда Аркадия, а не только моя молодость? Многие безродные выскочки, нажившие миллионы во время великого…
«Графиня? — Евгений Павлович внимательно всмотрелся в Ленусю. — Скорее всего, брешет. Хотя в лице, пожалуй, чувствуется порода. Точеный нос, необычный разрез глаз, губы полноватые, но четкого рисунка…»
— … но прабабушка сразу приняла красных. Заведовала прачечной, потом повысили, возглавила банно-прачечный комбинат! Революция отменила сословные различия, привилегии специальным декретом… Но иногда я чувствую себя настоящей графиней. Вот, например, когда работала в военкомате. А иногда абсолютно нет! Вам, наверно, неинтересно? — спросила она.
