— Вашего тут нет! Что в сундуке — мое!.. Не подходи! — взвизгнула она, еще крепче вцепляясь.
— Послушай, Колча! — сказал Поплева — а это был именно Поплева, тот, что потирал зашибленный затылок. — Вот что, дрянная ты старушенция, — с упреком сказал он, — чего это ради стану я терпеть, когда меня колошматят чем только ни попадя?!
— Что в сундуке — мое! — повторила Колча, уклоняясь от ответа.
— Нет, Колча, — убедительно сказал Поплева. Широкое лицо его с маленькими глазами и маленьким вздернутым носом все еще хранило на себе следы потрясения. — Нет, Колча, — проговорил Поплева, — я чувствую, хорошо это чувствую, — он осторожно потрогал затылок, — не по справедливости будет, когда тебя трахнут по голове, а ты будешь стоять пень пнем… И вот что я тебе скажу, дрянная ты старушенция, вот тебе мое слово: одерживай! Одерживай, старуха, не так круто к ветру! Круто ты забираешь! Ой, круто!
— Что в сундуке — мое! — возразила Колча, уловив в рассуждениях Поплевы намерение отобрать добычу.
— Шут с тобой, будь по-твоему, — вступил в разговор Тучка, младший из братьев, который отличался особенной рассудительностью и потому молчал, пока Поплева с вполне понятной горечью изъяснял свои чувства. — На том и сойдемся: что в сундуке — твое. А сундук наш — раз мы его вытащили.
Десятки людей уже разбрелись по побережью, вылавливая в бурном прибое останки крушения. Колча поняла, что выбирать особенно не приходится. К тому же Тучка стащил ее с сундука.
Когда откинулась крышка и все, сталкиваясь лбами, сунулись смотреть, то увидели младенца. Плотно закутанный в пеленки ребенок чихал, посинелое личико его сморщилось, он захныкал. Ребенок был едва жив. Или, если взглянуть на дело с другой стороны, вполне жив. Даже изумительно жив — если принять во внимание, что вода в сундуке стояла высоко. А сверху хлестал дождь, все так же, со стонущим грохотом, катились на берег волны.
— Как же это он в сундук-то попал? — поразился Поплева.
— Дуралей, он не сам! — сказал отличавшийся рассудительностью Тучка.
— Какой маленький! — покачал головой Поплева.
— Это потому что младенец, — пояснил Тучка.
Братья преглупо ухмылялись.
— Смотри, он плачет, — заметил Поплева.
— Потому что ему мокро, — пояснил Тучка.
— Мне совсем не нравится, что он плачет, — сказал Поплева, подумав.
— Нужно вылить воду.
— И он перестанет плакать? — спросил Поплева.
— Ему будет не так мокро, — рассудил Тучка.
Поплева вынул младенца, а Тучка опрокинул сундук, после чего младенца вернули на место.
