— Старина Маршан! Как он?
— По-моему, уже в маразме.
— Маршан в маразме?
— Ага. Взял себе в помощницы какую-то наглую бабенку и смотрит ей в рот.
— На старости лет Маршан завел бабу? Он же всегда не переносил женщин!
— Знаешь, у нее только внешность модели, а натурально — бульдог. — Марта аккуратно обмазывала ломтики хлеба горчицей. — Я бы даже сказала — бульдозер.
— Что, в долю тебя не взяла? — съехидничал Жюль, расправляясь с последней луковицей.
— Еще чего! «Не взяла»! Маршана чуть удар не хватил, когда он понял, что я раскусила его интригу. А эта мадемуазель Рюш тут же смекнула, что Арни нужно срочно убирать из Парижа, и предложила совершенно умопомрачительный выход из ситуации. Зал в Милане напротив здания Оперы! А какой я обеспечила себе посреднический процент, не поверишь!
— Подожди-подожди… Как ты сказала? Рюш? Уж очень знакомая фамилия…
— Не ломай голову, Жюль. Подай-ка мне оливковое масло. Вот, милый, ради твоего холестерина я даже отступаю от истинного рецепта, — она щедро налила масло в широкую кастрюлю и поставила ее на огонь. — А полагается на сливочном.
— Лук кидать?
— Сейчас масло разогреется как следует, тогда и кинешь.
— Значит, мою гениальную Марту можно поздравить с удачной сделкой? Дай я тебя поцелую!
— Сначала лук. Теперь можешь поцеловать, только сделка, похоже, сорвется. — Марта убавила огонь и принялась аккуратно помешивать в кастрюле.
— Почему?
— Арни ехать не хочет.
— Не хочет в Италию?
— Уперся, как дорожный полицейский, едва завидев эту бульдозеристку! Подай мне, пожалуйста, доску с мясом. Спасибо, милый. И вытащи вон из той сумки бутылку пива.
— У тебя есть пиво? Что же ты мне раньше не сказала? «Перье», «перье»!.. Я открою?
— Да. И налей мне в эту миску, — Марта показала глазами, в какую, — стакан пива и стакан воды. Остальное можешь допить, — смилостивилась она и принялась аккуратно выкладывать мясо в кастрюлю с луком. — Милый, мне надо посоветоваться с тобой.
— Неплохое пиво, свежее, — одобрил Жюль, ставя пустую бутылку на стол.
Зазвонил телефон.
— Ты не против, — торопливо сказала Марта, — если я положу тимьяна побольше, а лаврового листа поменьше?
Жюль снял трубку.
— О, салют, Юбер! — обрадовался он. — Как ты там, у бабушки? Конечно, скучаем! Даю, даю. — Жюль протянул трубку Марте. — Малыш Юбер. Рвется поговорить с мамой Маро.
— Привет, мой хороший. Спасибо, спасибо. Как приятно, что ты помнишь. — Она замолчала и, прижав трубку к уху плечом, посолила и поперчила мясо, а потом принялась обкладывать его ломтиками хлеба. — Спасибо. Прекрасные стихи. Нет, правда замечательные! Ужасно трогательно, что ты единственный, кто это помнит. Дядя Жюль? Нет, что ты!
