Сейчас, в ярком свете утра, я еще отчетливее видел, как Линди старается не смотреть на меня. Возможных причин было две: либо ее отталкивает моя звериная внешность, либо она считает невежливым глазеть на человека. Я не сомневался, что ее ненависть сменилась жалостью. Но как мне превратить эту жалость в любовь?
— Спасибо, что пришла, — сказал я, жестом приглашая Линду в комнату, но не смея до нее дотронуться. — Я поставил наши стулья у оранжереи.
Я хлопотал так, будто собирался принимать у себя королеву, а не разбирать сонеты Шекспира в обществе рыжей веснушчатой девчонки. В прежней жизни я бы палец о палец не ударил. Тогда я считал: достаточно, если я обратил на девчонку внимание.
Линди остановилась у стеклянных дверей.
— Ой, какая красота! А можно туда выйти?
— Конечно.
Я тут же протянул руку и открыл дверь.
— Прошу. Я еще никому не показывал свою оранжерею. Здесь бывали только Уилл и Магда. Я надеялся…
Я не договорил. Линди вышла в сад. Музыка Вивальди окутывала ее прозрачным покрывалом. Эта часть называлась «Весна». Линди ходила среди цветов под звуки скрипок.
— Как чудесно! Какой аромат! В твоем доме — такая роскошь!
— И в твоем тоже. Ты можешь приходить сюда, когда захочешь.
— Я люблю сады. После школы я часто приходила в Центральный парк, на Земляничные поля. Садилась на скамейку и читала. Час за часом. Я не торопилась возвращаться домой.
— Я бы тоже сейчас с удовольствием там оказался. В Интернете я видел это место.
Раньше я много раз торопливо проходил мимо, не поворачивая головы. Сейчас я жаждал туда попасть, но не мог.
Линди склонилась над керамическим горшком с миниатюрными розами.
— Какая прелесть.
— Наверное, девушки предпочитают маленькие цветки. Мне нравятся ползучие розы. Они всегда тянутся к свету.
— И они тоже красивые.
— А вот этот куст… — Я склонился над кустом, посаженным неделю назад. — Розы этого сорта называются «Маленькая Линди».
— У всех твоих роз есть имена? — Линди не скрывала удивления.
— Не я их называл, — со смехом ответил я. — У садоводов принято давать имена выведенным сортам. И вот этот сорт кто-то назвал «Маленькой Линдой».
— Какие совершенные, какие хрупкие лепестки. - Линди потянулась к цветку, и ее рука случайно коснулась моей. Меня словно током ударило.
— На вид хрупкие, но очень сильные, — сказал я, поспешно отводя руку. — Они более стойкие, чем многие сорта чайных роз. Хочешь, я срежу тебе несколько штук? Поставишь у себя.
— Грех срезать такую красоту. Быть может… Она замолчала, гладя пальцами лепестки.
