— Лучше на медведя-шатуна нарваться,— говорил он суровым белым стихом,— чем с разъяренным вепрем повстречаться.
— Ну, у нас, по крайней мере, ружье…— неуверенно произнес я.
— Да что ему такой калибр? Разве что раззадорить. Дробь мелкая, заряд слабый. Нет, здесь ваши штучки нужны, боевые приемы, атакующая магия. Может, еще по одной?
— Есть? — удивился (читай: обрадовался) я.
— А то как же.
Вампир вынул из-за пазухи изрядно потасканную пластиковую бутылку из-под лимонада.
Эх, молодость. Вот как стану старый, буду перед внуками хвастать. Мол, молодежь, жизни не нюхали. Вот попробовали бы вы ночью, в лесу, из горла, рукавом занюхивая…
Тут мы услышали какой-то звук.
— Он! — обрадовался Палыч и принялся звать:
— То-о-оля!.. Анатолий! То-ля-толя-толя-толя!..
Из-за деревьев донеслось бодрое хрюканье. Хряк ломился к хозяину, ломая кустарник. И не в лом ему бегать… Эх, Толя, вломить бы тебе ломом промежду глаз, да лома под рукой нет.
Спустя несколько секунд беглая свинья выскочила на поляну. В призрачном лунном свете облик ее был страшен. Из пасти торчали белые клыки, морда была окровавлена. Не иначе, отыскала себе в лесу какую-то жертву.
Кабан замер, настороженно нас оглядывая. Маленькие, сверкающие в темноте глазки уставились сперва на меня, затем — на Палыча. Свинья недоверчиво поглядела на торчащую из-за спины вампира двустволку и начала медленно пятиться к деревьям.
— Толян! Да ты что! — воскликнул Палыч и попытался сбросить ружье на землю.
Хряк понял его движение совершенно по-своему и бросился бежать. Видимо, не знал, что ружье не тем патроном заряжено.
Вот точно, что-то они такое особенное в этот самогон добавляют.
Увидав те места жертвы, из которых готовится так горячо любимый всеми порядочными людьми окорок, я утратил вдруг всякое чувство страха, взамен ощутив ярость настоящей погони.
— Ату его! Ату! — возопил… Так можно говорить? А, хрен с ним,— возопил я и в огромном прыжке попробовал накрыть беглеца сверху.
У меня почти получилось. Укутанное в многочисленные тулупы мое тело рухнуло на свиной круп, то есть зад, я обхватил хряка обеими руками [1] за талию и весело крикнул:
— Попался!
Услышав над своим ухом мой немного надсадный, пожалуй, вопль, свинья пришла в совершеннейший ужас.
Она завизжала как резаная и ринулась спасать свою жизнь, воображая, должно быть, что на хвосте ее повисли все демоны ада.
— Врешь! Не уйдешь! — сказал я хряку, не разжимая захвата. Несчастное животное неслось вперед, обезумев от страха.
