— Да, несомненно. Сказали. Но мне необходимо кое- что у него забрать. Почему бы вам меня не проводить? А по дороге можно будет побеседовать.
Оливер посмотрел на нее долгим внимательным взглядом и наконец угрюмо произнес:
— С удовольствием.
Вивьен предпочла не обращать внимания на тон, каким это было сказано. Безмятежно улыбнулась, оперлась на предложенную руку и поднялась в экипаж.
— Ну вот, мы снова вместе, — заметила она. — Странно, не так ли? Несколько месяцев не встречались, а теперь видимся второй день подряд.
Граф не поддержал попытку завязать легкий разговор. Сел напротив и распрямил плечи с видом человека, оказавшегося лицом к лицу с опасностью.
— Я пришел, миледи, чтобы извиниться за вчерашнее поведение. Глубоко сожалею.
Вивьен подняла брови:
— Сожалеете о том, что меня поцеловали? Заявление не слишком любезное. Неужели было так ужасно?
— Что? — Оливер посмотрел удивленно. — Нет. Конечно, нет. Совсем напротив.
— Рада слышать. — В уголках губ притаилась улыбка. — Мне тоже очень понравилось.
— Вивьен!
Граф закрыл глаза.
— Что? Было бы лучше, если бы не понравилось?
— Разумеется, нет! О черт возьми! С вами невозможно разговаривать! Я пришел, чтобы извиниться!
— Да, это вы уже сказали. Одного не понимаю: зачем извиняться, если происшествие доставило нам обоим удовольствие?
Глаза озорно сверкнули.
— Но вы не должны были испытывать удовольствие, — сурово постановил граф. — Во всяком случае, обязаны притвориться, что обижены и рассержены.
— Право, Оливер! Надеюсь, теперь, когда мы познакомились ближе, я могу называть вас по имени? — Он подавил стон, и Вивьен на миг замолчала. — Не могу понять, с какой стати должна притворяться и изображать чувства, которых не испытываю, тем более что и вам от этого лучше не станет. Зачем порицать то, что было чудесно?
— Мое поведение недостойно джентльмена, — сердито заявил граф. — Да и вам не следовало бы реагировать так беззаботно. Вы должны испытать шок. Расстроиться. Возмутиться.
Вивьен рассмеялась:
— Мне двадцать восемь лет. К тому же надеюсь, что неплохо выгляжу. Меня и раньше целовали. Так что обижаться и расстраиваться нелепо.
Стьюксбери нахмурился:
— И что же, позволяете всем подряд себя целовать?
— Нет, вовсе нет. Если честно, то очень немногим. Некоторых даже приходилось останавливать пощечиной — уж очень надоедали. Но вот вас я не остановила, хотя и видела, что вы хотите меня поцеловать. — Она слегка опустила голову и кокетливо взглянула исподлобья. — Как же можно вас винить? За что?
