– Здравствуйте, мой дорогой! – вдругъ остановилъ онъ высокаго, красиваго господина лѣтъ тридцати, съ голубымъ кашне вокругъ шеи и тросточкой въ рукѣ, медленно пробиравшагося по узкой панели. – Кстати, мнѣ вамъ два словечка сказать надо. Слыхали новость?
Козичевъ – это былъ онъ – съ снисходительнымъ любопытствомъ наклонилъ голову.
– Что такое? – спросилъ онъ.
– Васса Андреевна поссорилась съ Ерогинымъ, – объяснилъ Бобылковъ. – И такъ, бѣдная, скучаетъ, жалко смотрѣть на нее.
– Можетъ ли быть? – видимо заинтересовался Козичевъ.
– Безъ шутокъ. Я теперь придумываю, какъ бы развлечь ее. Пригласимъ-ка ее завтра обѣдать въ ресторанѣ, а?
– А она поѣдетъ безъ своего Сатира?
– Я же вамъ говорю: расплевались! Теперь для васъ самый настоящій моментъ поухаживать за нею.
Козичевъ описалъ тросточкой кругъ въ воздухѣ и улыбнулся, показавъ свои отличные зубы.
– Я не прочь, – сказалъ онъ, – мнѣ Васса Андреевна всегда нравилась. Такъ завтра, здѣсь?
И онъ указалъ глазами на ресторанъ, мимо котораго они проходили.
– Въ семь часовъ, – подтвердилъ Бобылковъ.
Поутру на другой день Денисъ Ивановичъ заѣхалъ къ Вассѣ Андреевнѣ и засталъ ее еще въ худшемъ настроеніи. Она наканунѣ вечеромъ побывала разомъ въ трехъ театрахъ, отыскивая Ерогина, потомъ въ двухъ ресторанахъ, и наконецъ въ загородномъ уголкѣ, гдѣ онъ чаще всего проводилъ ночи, но нигдѣ его не оказалось. По секрету она посылала Глашу даже къ нему въ домъ узнать, не заболѣлъ ли онъ, но тамъ сказали, что Сатиръ Никитичъ уѣхалъ предъ обѣдомъ и не возвращался. Васса Андреевна чуть съ ума не сходила, ломая голову, чтобъ додуматься, куда могъ провалиться Ерогинъ. Исчезновеніе его было тѣмъ болѣе загадочно, что Елена Николаевна, къ которой втайнѣ ревновала Васса Андреевна, была въ театрѣ, и потомъ ужинала съ Козичевымъ.
А разгадка заключалась просто въ томъ, что Ерогинъ уѣхалъ съ какими-то знакомыми купцами въ Царское, и тамъ всю ночь пилъ съ ними въ простомъ трактирѣ и пѣлъ русскія пѣсни. Онъ иногда это дѣлалъ, когда «деревня» начинала сильно сосать его за сердце и онъ чувствовалъ потребность кутнуть особымъ образомъ, въ обстановкѣ трактирной грязи, среди намасленныхъ половыхъ и купеческой икоты.
– Ну, что же, видѣли Сатира Никитича? – рѣзко обратилась Васса Андреевна къ Бобылкову, какъ только онъ вошелъ къ ней.
– Ахъ, мамочка моя, да какая же вы сегодня хорошенькая! – отвѣтилъ на это Бобылковъ, прикладываясь къ ручкѣ. Что нибудь подобное онъ всегда пускалъ впередъ предъ всякимъ объясненіемъ съ дамами.
