Одним из самых интересных мотивов в каждой лирике является, как мне кажется, отношение человека к творчеству. «Поэзия – религии сестра земная!» – сделал вывод Жуковский из своего многолетнего служения музам. Лермонтову поэзия представлялась то «железным стихом, облитым горечью и злостью», то кинжалом, то «чистым ученьем правды». Некрасову пела «муза мести и печали».
Толстому поэзия представляется вечным стремлением к идеалу, к бесконечному. Он говорит, обращаясь к Аксакову, что
В беспредельное влекома
Душа незримый чует мир.
Он спрашивает в том же послании:
Но все, что чисто и достойно,
Что на земле сложилось стройно,
Для человека то ужель
В тревоге вечной мирозданья
Есть грань высокого призванья
И окончательная цель?
По его мнению,
В каждом шорохе растенья
И в каждом трепете листа
Иное слышится значенье,
Видна иная красота.
Творчество является для него освобождением от житейских цепей; он говорит:
Но цепь житейскую почуя,
Воспрянул я и, негодуя,
Стихи текут.
Подобно Пушкину, он любит осень, как лучшую обстановку для поэтического труда:
Когда и воздух сер, и тесен кругозор,
Не развлекаюсь я смиренною природой,
И немощен ее на жизнь мою напор.
Сосредоточен я живу в себе самом,
И сжатая мечта зовет толпы видений.
Мне кажется, что было бы полезной работой для учащегося сравнить Пушкинскую «Осень» с пьесой А. Толстого «Когда природа вся трепещет и сияет» с точки зрения обстановки творчества.
Подробнее и яснее рисует Толстой процесс творчества в стихотворении «Тщетно, художник, ты мнишь, что творений своих ты создатель!»
Поэт должен окружаться мраком и молчанием, когда он уловил черточку или какое-нибудь созвучие из тех образов и мелодий, которые невидимо и неслышно носятся в мире; он должен напрягать сильней душевный слух и душевное зрение и ожидать, пока перед ним выступят картины, выйдут из мрака яркие цвета:
Как над пламенем грамоты тайной бесцветные строки вдруг выступают.
Стремления поэта в беспредельное не вносят дисгармонии в его душевный мир. Для него идеал тесно связан с землей.
Когда глагола творческая сила
Толпы миров воззвала из ночи,
Любовь их все, как солнце, озарила
И лишь на землю, к нам, ее светила
Нисходят порознь редкие лучи.
Мир является для него, таким образом, бледным отражением идеала, живущего в небе. Тем с большей жадностью ловит поэт в мире отблеск вечной красоты: он ищет его и в природе, и в человеческой душе. Для него любовь, даже самая сильная и непосредственная, является не сама по себе, а как звено в общем гармоническом сочетании: она просветляет его «темный взор» и заставляет «вещее сердце» понимать,
