И мне тоже нелегко любить парня, который влюблен в свою работу, но я хочу, чтобы вы знали: несмотря ни на что, оно того стоило на все сто процентов и даже больше. С Билли Мэтсоном я была счастливее, чем с вонючим Сайем Паркером, или Сидом Джеймсом, или Рэнди Крамом. И он был счастлив со мной.
Нам после этого года пришлось вместе пройти через многое. Выдержать разрывы с Кармен и Тиффани помогла ему я, а потом долгое тяжкое время после операции на мозге, когда он сам почти ничего делать не мог, я за ним ухаживала. Про опухоль у него в мозгу я объясню после. Достаточно сказать, что это я сидела с Хэлом и договаривалась, а было это после разрыва с Маршей, который — ну ладно, я же ревнива в любви! — который подстроила опять я. Хэл — ведущий сценарист, и он лучше кого бы то ни было знает, что без моего одобрения ему не работать, а потому Хэл и я, никуда не денешься, очень тесно связаны.
Началось это, когда Хэла собрались уволить. Он кинулся ко мне. Его хотели заменить гениальной девчонкой-без-году-неделя, которая продала свой сценарий Квентину Тарантино прямо со школьной скамьи.
«Они говорят, что она напрямую подключилась к духу времени. Но учти, — сказал Хэл, и я поняла, что это угроза, — как бы девчонка не решила, что Билли староват, ему ведь скоро тридцать».
«Предоставь это мне».
А я кинулась к Хэлу, когда мне показалось, что Билли чересчур уж заинтересовался Маршей и мало-помалу запутывался в совершенно безумных отношениях. Он стал до того одержимым, что я достучаться до него не могла. И я сказала: «Хэл, Марша не для него».
А Хэл сказал: «Я этим займусь».
И когда Маршу сбил грузовик, я помогала Билли пережить горе: он же такой милый мальчик и горюет так, что сердце разрывается. Я приносила ему ужин на подносе, и мы проводили долгие ночи, обнявшись перед теликом. Кстати, примерно тогда у него и начало двоиться в глазах, и это было до того страшно, что мне приходилось поддерживать его разговорами в любые ночные часы.
Послушайте, этот мальчик и я вместе пережили и хорошие времена, и плохие. По будням Билли принадлежит зрителям, но после дневных трудов лучшее в нем приходит домой ко мне. И в промежутках он со мной каждую минуту, и у меня на пленке хранятся годы и годы его милого лица. Сколько было ночей, когда мы теряли всякое представление о времени. Мы ближе друг к другу, чем страницы нераскрытого разворота в иллюстрированном журнале. Я была рядом, когда он ожидал результата диагностирования; и когда его оперировали, я была в клинике; а когда он вернулся домой, я не отходила от него, и поверьте, потребовались недели, чтобы поставить его на ноги. Каждый день я баюкала, и молилась, и готовила для него бульоны и пирожки, и ходила в церковь, и ставила за него свечи. Да уж, он во мне нуждался.
