— Потому что поезд пришел не туда? — спросил он на всякий случай.
— Потому что он вообще никуда не пришел, — пояснил Оберон.
— А… я? — на всякий случай спросил Лютик. — Я же проснулся!
— С детьми это бывает, — вздохнул Оберон, — иногда.
Лютик искоса посмотрел на него, но тот не смеялся — его лицо по-прежнему оставалось доброжелательно-серьезным.
— Это почему?
Лютик ожидал, что тот не ответит или отделается тем, что он, Лютик, мол, еще маленький, но Оберон пояснил:
— Детей вообще убаюкать трудно. Трудно убедить, что окружающая их реальность одна-единственная… Им кажется, что может случиться все, что угодно — там, за ближайшим поворотом.
— Да, — согласился Лютик, — это верно.
Ему было лестно, что станционный смотритель говорил с ним так серьезно.
— Взрослые, — продолжал Оберон, — уже знают, что все должно быть именно так, а не иначе. Покажешь им хоть что-то знакомое, а дальше уж они сами заполняют пустоты. Это очень удобно — затрат гораздо меньше. С детьми сложнее…
— Я вижу то, чего нет?..
— Наоборот. Иногда, очень редко, ты видишь то, что есть на самом деле.
— Я… не понимаю…
— Ну, это как с летучими мышами, — терпеливо сказал Оберон, — они издают такие звуки. На пределе слуха. Высокие. Дети их слышат, взрослые — нет.
— Почему? — удивился Лютик.
— Просто ухо так устроено.
— Да! — возбужденно воскликнул Лютик. — Верно! Оберон, я… Я видел! Один раз, когда был совсем маленьким… они сказали, мне показалось, они…
— Ну вот, — согласился Оберон, — видишь.
— И знаешь, бывает, все оказывается не на своих местах… Ты положишь что-то на место, а потом смотришь — раз и нету! Они говорят, я все теряю! А оно совсем не там лежит, как будто так и надо! И знаешь, Оберон, знаешь, оно немножко другое…
— Э… — Оберон был слегка обескуражен этой вспышкой, но потом кивнул, подтверждая, — в общем, да.
Лютик медленно осознавал.
— Значит, наш поезд… он на самом деле никуда не идет?
— Нет, конечно, — спокойно согласился Оберон, — поезд вообще удобная штука. Включаем ваш мир только на станциях и то минут на пять — десять, вдобавок на очень ограниченном пространстве. А так — просто показываем виды за окном, и все… Очень большая экономия…
— А… зачем?
— Что — зачем? — удивился Оберон.
— Зачем вы это делаете? Пусть бы видели все, как есть!
Оберон задумался, в затруднении пошевелил пальцами. Между ними тут же возник белый огонек, вспорхнул и улетел в сад.
— Как есть? Что их мир — лишь крохотный пятачок реальности, площадка, за которой лежит Вселенная, где им нет места? И что бы они, по-твоему, стали делать?
