Дед Йехиель — в бейсболке таксиста. Далья — в короткой юбке колоколом и с прической в форме ракушки. Загорелый и улыбающийся Ури в военной форме. Дядя Мони в шортах, как на фотографии, стоящей на этажерке тети Рут. Мама, золотоволосая и прекрасная, как фея, положила ногу на ногу. Папа прикрыл рот ладонью, чтобы скрыть улыбку. Своего брата Нуни я поместила рядом с собой, на качелях — он сидел и болтал пухленькими ножками, — а тетю Рут усадила во главу стола. Она рассказывала нам о своих приключениях эпохи Британского мандата. Ее голос то гремел, как голос актрисы, произносящей трагический монолог, то вдруг стихал до шепота и начинал звучать интригующе, а не знающие покоя руки с вечной черной каймой под ногтями чистили мандарины. и манго. Потом она взяла серебряные щипцы, расколола несколько орехов и разложила ядрышки по нашим тарелкам.
Половина сидящих на веранде, как говорится, уже далече, да и те, кто еще жив, разлетелись кто куда. Так что я вполне могу понять, почему тетя Рут так хочет воссоединиться с мужем, сыном, братом и племянницей. Человек, чье прошлое умерло, может жить, только если у него есть настоящее. Но если настоящее у него отобрали и собственное тело ему больше не подчиняется, то его уже ничто с этим миром не связывает и нет ему никакого утешения.
— Счетчик тикает, — пробормотала я. — Да, счетчик тикает.
Я спрыгнула с качелей, вышла за калитку и пошла к такси. Надеюсь, тете Рут никогда не захочется сюда прийти.
На улице Врачей такси остановилось. Непослушными руками я достала из кошелька деньги и расплатилась. Я вошла в подъезд и поднялась на второй этаж. Сердце у меня в груди виляло хвостом, как собака Павлова. На стене возле звонка черным фломастером было небрежно написано: «Лев». Мой палец по старой привычке автоматически нажал комбинацию «2-1-2». Кашель. «Одну минутку». Снова кашель. Шаги. Дверь открылась.
Улыбающиеся скобки губ. Блеск за стеклами очков. Поредевшие, поседевшие волосы. Клетчатая фланелевая рубашка. Явно ему мала и не может скрыть отросшего брюшка. Я подставила щеку под его седую щетину. Запах пота, алкоголя и еще чего-то незнакомого. Наверное, старости.
— Какими судьбами? Что привело тебя к нам в провинцию?
— Сама не знаю. Надеюсь, до отъезда пойму.
Он сделал жест рукой, приглашая меня войти.
Голые стены. Диван с выцветшей обивкой неопределенного цвета. Поцарапанный деревянный стол. Телевизор. Деревянные полки. Несколько книг. Квартира бедного студента.
