Наконец все отправились на ужин.
Длинный обеденный стол, во главе которого сидел Мануэль, а сеньора Пантал на противоположном конце, сверкал хрусталем и серебром.
Еда была прекрасной, компания — самой лучшей, а убранство вечера было по-королевски роскошным.
Граф был превосходным хозяином, но сегодня превзошел самого себя. Все были в восторге, находясь и под влиянием бесподобных блюд и вина.
Когда гости, мужчины и женщины, разошлись пить кофе, были предложены бридж и другие карточные игры. Чувствуя себя не вполне уверенной в знании португальского языка для участия в играх, Клэр вышла на террасу и прошла по ней к аркаде.
Вдруг она услышала шаги и замерла. Молодая женщина, одна в темноте в задней части Кастело, конечно, это не могло не показаться, мягко говоря, странным. Будь это мужчина, он мог бы, посвистывая, засунуть руки в карманы и беспечно прогуливаться взад и вперед. Кто бы это мог быть? Возможно, слуга, закончивший свое дежурство и спешивший к себе на отдых. Но, прислушавшись, Клэр поняла, что это не была походка слуги и что никто из приближавшихся к ней других существ не мог бы повлиять на нее столь странным образом.
Она резко вышла из тени, чтобы опередить его быстрой, безобидной фразой.
— Меня здесь не должно было быть, правда? Но я наслаждалась этим внутренним садом; в самом деле не могу справиться с игрой в бридж на португальском языке. Даже на английском я в ней полный профан.
Мануэль улыбнулся:
— Нет ничего преступного в том, что вы сбежали. Я видел, как вы исчезли в конце террасы, и мне пришло в голову, что вы придете именно сюда. Мне тоже нравится это место.
Он подошел к ней совсем близко и смотрел, подняв голову, на башни, выделявшиеся на фоне сверкавшего звездами неба.
— Просто удивительно найти вас здесь в одиночестве.
— Сеньору Маркесу показалось бы странным, если бы я привела его сюда с собой.
— Возможно, но это не относится к Николасу; он знает вас слишком хорошо. Это напоминает мне, что Николас сам не свой по сравнению с тем, каким я его видел накануне своего отъезда. Что с ним происходит?
Клэр заколебалась. Мануэль заверял ее, что он и она — друзья; с того самого случая несколько недель тому назад он больше ни разу не поднимал раздражавшего ее вопроса о том, что Николаса так волновала ее привлекательность. Мануэль был настоящим мужчиной и был верен такому близкому другу, как Николас. Посмеет ли она быть с ним совершенно откровенной, чтобы рассказать ему обо всем, что она знает относительно взаимоотношении между Николасом и Инез? Как было бы просто сказать: «Инез влюблена в него, она не говорит этого, но все признаки очевидны. Однако я не уверена в Николасе. Он восхищается ею и уважает ее, на все готов ради нее и старого сеньора, но никогда, даже колебанием своей ресницы или дрожью своих губ, не выдает того, что творится в глубине его души. Трудно представить, что здесь поделать?»
