Она наблюдала, как он извлекает из ящика письменного стола большую, в кожаном переплете книгу с позолоченным тиснением и открывает ее с большой осторожностью. Он выдвинул мягкое кресло, отвинтил крышку золотой авторучки и положил ее рядом с книгой.
— Будьте любезны, — сказал граф, поклонившись.
Клэр тем не менее не села. Подошла к спинке кресла и слегка наклонилась, чтобы прочитать несколько подписей на верхней части страницы. Все они были на португальском языке, длинные витиеватые имена друзей и знакомых из Синтры и Лиссабона. Неуверенность переросла в решительный отказ подчиниться его приказанию.
Она выпрямилась и отвернулась.
— Я бы предпочла не оставлять своей подписи в этой книге, сеньор.
В его тоне не было изумления, прослушивалась лишь сталь неудовольствия.
— И в чем же причина этого?
— Это не очень легко объяснить. Вероятно, это — чувство, что мне не хотелось бы остаться всего-навсего выцветающей строчкой чернил в закрытом ящике в Кастело де Кастро.
— Но ваш друг Николас оставил здесь свою подпись, так же как и Инез Сарменто.
— Но, по-моему, ничего не случится, если там не окажется моей.
— Конечно, это не будет иметь никакого значения, — согласился он с грубоватой прямотой. — Вы сможете даже получить удовлетворение от сознания того, что вы — единственная персона, отказавшаяся от этой сомнительной привилегии.
— Со временем вполне может быть, — беспечно ответила она.
Он крепко стиснул зубы, и тяжелый взгляд застыл в его глазах. Отказ подчиниться его воле был, казалось, чем-то необыкновенным, с чем ему, видимо, никогда не приходилось иметь дела. Естественно, что это ему совершенно не нравилось. Но он сжал пальцами авторучку и сделал вид, будто все это не имеет никакого значения.
— Закончим на этом. Мы не станем принуждать вас идти против собственных эмоциональных убеждений.
Когда они возвращались в зал, где их ожидали Инез и Николас, Мануэль обронил несколько тихих и незначительных замечаний о некоторых картинах, мимо которых они проходили.
Во время обильного обеда Мануэль оставался безукоризненным хозяином. Была некоторая тень определенно выраженного предпочтения Инез, а не Клэр, что, вероятно, объяснялось его рыцарской привычкой быть более внимательным к более старшим женщинам и ограничиваться лишь неизменной вежливостью в отношении более молодых.
Инцидент с книгой для гостей был слишком тривиальным, чтобы вызвать у него гнев, однако в результате возник барьер гораздо более заметный, чем стена, которая, несомненно, отделяла Мануэля от всех женщин. Его холодный, даже циничный взгляд, когда Клэр решалась высказать какое-то мнение об острове, был явным свидетельством этого.
