Пожатие его плеч при этих словах было вполне красноречивым, вроде того, мол, что у каждого могут быть свои причуды.
— Видимо, это было к лучшему, — продолжал Мануэль, — матадоров и быков приходилось привозить с материка, и, в придачу ко всему прочему, как тем, так и другим приходилось долгое время избавляться от морской болезни, прежде чем они были готовы к сражению.
— Цветы в любом случае гораздо более привлекательны, чем взмыленные бешеные быки, — заметила Клэр. — Я была бы полностью на стороне вашей бабушки.
— Разумеется, я не сомневался, что вы бы с ней согласились, — сказал он, загадочно улыбнувшись. — Но для нее это не было какой-то необходимостью. Может быть, вам будет в это трудно поверить, но она была счастлива среди португальцев. После свадьбы она ни разу не возвращалась в Англию, хотя могла это сделать столько раз, сколько бы ей захотелось.
— По всей вероятности, у нее была истинная совместимость в любви.
— Думаю, что так оно и было, — сказал он, подумав. — В наши дни, видимо, нет женщин подобного рода.
Клэр была слишком далека от понимания того значения, которое он вкладывал в эти слова, чтобы возразить ему. Она неторопливо осмотрела массивные старые стены, а потом попросила:
— А не позволите ли вы мне осмотреть вашу знаменитую коллекцию фарфора «насте», сеньор?
— Почему бы и нет? — отвечал он. — Мы совсем рядом с помещением, где она хранится.
Реакция Клэр на такое гигантское количество скрытых от глаз сокровищ, по всей вероятности, была слишком откровенна, потому что Мануэль закрыл последний шкаф довольно резким движением.
— Как-нибудь я передам все это в музей, — произнес он жестко. — Пусть туристы проливают над всем этим слезы умиления. Меня же лично сентиментальность совершенно не привлекает, сеньорита.
Клэр была недовольна собой и еще более раздражена его замечанием.
— Я не считаю сентиментальностью восхищение необыкновенной красотой, сеньор.
— Я же считаю слабостью, если какой-то предмет, пусть даже из фарфора, может производить столь глубокое впечатление на человека.
— Так оно и есть, если смотреть на это с такой точки зрения, — сказала она с некоторым отчуждением. — Вы были так любезны, что уделили мне столько вашего драгоценного времени. Не пора ли нам присоединиться к другим?
— Одно мгновение. — Его жест был властным — феодальное наследие предков, которые правили при дворе. — Вот уже многие годы в этой комнате хранится книга для гостей. Мы очень дорожим этой вещью, и мне бы хотелось, чтобы вы в ней расписались.
