В небе Кавказа | страница 44
Он вдруг оборвал речь коротким, броским:
— Комполка идет!
Лавицкий спрыгнул с плоскости «ЯКа» и доложил подполковнику Дзусову о готовности истребителя.
Механик глядел вслед удаляющемуся вместе с командиром полка Лавицкому и невольно улыбался.
Николай шел твердо, широко расставляя ноги, чуть покачиваясь, как обычно ходил Ибрагим Дзусов.
— Перенял у бати походку!
И тут возразить было нельзя. Любили подчиненные своего командира и стремились быть похожими на него. Повторяли приемы воздушного боя, которые проводил Ибрагим Магометович. Старались так же, как и он, взлетать, садиться на аэродроме. Это был очень авторитетный командир. Его решения всегда продуманы до мельчайших подробностей. А если делал он летчикам замечания, то тактично, без крика, никогда не напоминал о прошлых нарушениях и ошибках.
Очень любил Дзусов природу. До сих пор помнят однополчане один любопытный случай.
Росло рядом с караульным помещением батальона аэродромного обслуживания деревцо. Но кто-то из озорства или случайно сломал его. Постоял молча Дзусов над поникшим деревом, даже попытался придать ему прежнее положение. Но ничего из этого не вышло.
Быстро направился в казарму. Спокойно принял рапорт дневального. Прошелся по казарме. Придирчиво осмотрел заправку коек, а потом неожиданно спросил:
— Вы знаете, сколько труда стоит вырастить большое дерево?!
Все сначала молчали. Но вдруг кто-то сказал:
— Вон сколько деревьев свалила война.
— Да то ж война. Деревья и человеческие жизни ломают фашисты. А мы советские люди. Природа! Великое это дело! Недаром издают законы об ее охране. И мы с вами кончим воевать, разобьем фашистов и будем охранять леса и водоемы, животных и пернатых.
— Ну, что там особенного, — пытался возразить дежурный. — Ну, сломали дерево. Так вырастет другое!
— Вырастет! Но сколько лет надо ждать, чтобы оно дало тень. А тень дают только настоящие зрелые деревья.
Не было в облике командира полка ничего броского: ни суровости во взгляде, ни «металла» в голосе. Но располагал он к себе сразу. К нему тянулись со своими откровениями подчиненные. Звали просто — батя. Иногда он скажет:
— Что загрустили, солдаты? Вот сыграют отбой, затихнут моторы. Настанет такая неправдоподобная, глубокая до звона в ушах тишина, что слышно будет, как стучат наши сердца. Вот увидите, придет такое время…
Сейчас они шли вместе и разговаривали.
— Нашими частями оставлен Моздок, — сказал Дзусов.
— Моздок? — переспросил Лавицкий.