– Дойчен зольдатен, – и дальше, что-то брутально запугивающее, типа: – немцы, вам трындюлец, бросайте оружие и дранг нах плен, или мы надерем вам весь ваш дранг, и что советское командование милосердно и т.д.
На звук голоса Круминьша стреляет молодой обер-лейтенант, Артур отвечает на звук выстрела, целой очередью из ППШ (откуда он у него, видимо подобрал). И снова продолжает устную деморализацию противника.
– Дойчен зольдатен, бла бла бла.
Офигеть, но подействовало, никто не стреляет, тишина, немцы внимательно слушают Артурчика. Потом вражеские солдаты кричат, что сдаются. Уфф ну теперь легче, и я говорю Круминьшу:
– Передай, чтобы бросили оружие и выходили по одному.
Круминьш кричит им, само собой на немецком, не по-киргизски же кричать, потенциально, конечно можно, не фашисты же необразованные, киргизского не поймут..
Проходит минуты три, и немцы начинают с поднятыми руками подходить, всего подощло 18 человек, один унтер, остальные рядовые, потом находим еще шесть раненных, причем один из них лейтенант, но ранен тяжело, не жилец.
– Товарищи красноармейцы, нам нужно быстро собрать раненных и наших, и немцев, собрать все оружие и в машины, и уходить отсюда побыстрее.
Смотрю, напротив меня, навострив ушки хохляцкие, стоит Петруха. Подхожу и молча, обнимаю Онищука, жива и невредима, эта ставшая за две-три недели родной украинская сволочь, он порывается бежать, собирать людей и барахло, даю ему сзади пинка, ну рад я его видеть.
Эрисханов пробегает мимо, ловлю за руку, даю тоже пинка, и командую что бы сел в немецкий кюбельваген (то есть на нем приехали немцы, покойный гауптман) и Онищука сюда притащил. И тоже подбираю МП-40 и гранату – бейсбольную биту у трупа гитлеровца, из подсумков вытаскиваю еще один магазин к автомату (остальные расстреляны по нам), в карманах сигареты, зольдбух, презервативы (вот сука) и карты, причем с порнокартинками.
Иду дальше еще один труп, но от него пользы мало, карабин разбит вдребезги, вытаскиваю из карманов пачку галет, патроны россыпью, духи (зачем мужику духи, хотя он же фашист), письма и зольдбух. Ну, хоть патроны возьму, с паршивой овцы хоть зольдбуха клок.
Все дальше можно не идти, этот труп обыскан, и иду к машинам, парни пытаются вытолкнуть многотонную махину БА, застрявшего неподалеку от поля боя.
В две машины положили наших и немецких раненных, еще в одной наши убитые. Девять пограничников-разведчиков и трое из тех, кто приехали со мной, из батальона Ахундова (Збигнев в том числе, все-таки достали немцы поляка). Вечная память героям.
