— У меня перед отъездом есть еще кое-какие дела, а вы оба немедленно втягивайтесь в работу. Первое: Макрон, перебирайся сюда и принимай командование гарнизоном. Второе: вам обоим нужно посетить царский двор и повидаться там с одним из советников Верики. Его имя Тинкоммий. Скажите ему, что вам требуется, и он отдаст соответствующие распоряжения. Он родич царя, человек молодой, но, похоже, толковый. А мы с вами свидимся, когда придет срок. Желаю удачи. Меня ждет легион.
Как только легат вышел из помещения, центурионы подсели к столу.
— Мне это не нравится, — заявил Катон. — Веспасиан сильно рискует, намереваясь вооружить этих бриттов. Кто знает, насколько они преданы Верике? И можно ли им вообще доверять? Ты видел, что творится на улицах. Любовью к Риму там и не пахнет.
— Все это верно. Но любви к дуротригам там еще меньше. Знаешь, Катон, ты лучше задумайся о другом. У нас с тобой вдруг появилась возможность сколотить свое войско, подчиняющееся одним только нам!
— Это будет войско Верики, а не наше.
— Может быть, но, когда я закончу муштру, царским оно останется лишь по названию.
Увидев взволнованный блеск в глазах друга, юноша понял, что возражать бесполезно, хотя и предвидел, что обучение местного ополчения пойдет с куда большим скрипом, чем подготовка обычных рекрутов, набранных в цивилизованных областях. Тут ведь возникнет великое множество сложностей… взять хотя бы проблему общения с этими дикарями. За время, проведенное в Каллеве и на острове вообще, Катон нахватался кельтских словечек, но он хорошо сознавал, что этого далеко не достаточно для свободного изъяснения с новобранцами. Если он хочет, чтобы те его понимали, ему придется пополнить свои познания в их языке, причем как можно скорее. Но в главном Макрон был, конечно же, прав: перспективы открывались захватывающие. Да и одно то, что они теперь могут покинуть опостылевший госпиталь и начать возвращаться к настоящей солдатской жизни, уже казалось чуть ли не счастьем.
Солнце еще не повисло над частоколом, венчавшим вал, обегающий базу, а из штабного здания уже вышел в полном строевом облачении — от подбитых гвоздями сапог, посеребренных поножей и кольчуги без рукавов, пересеченной украшенными наградными знаками портупеями, до тускло отсвечивавшего в рассветных тенях шлема с высоким султаном — центурион Макрон. В правой руке он держал жезл — символ предоставленного ему императором, сенатом и народом Рима права на телесное наказание даже неприкосновенного римского гражданина, вздумай тот воспротивиться его воле. Покручивая жезл пальцами, он твердым шагом направился к молчаливой толпе местных жителей, собравшихся на гарнизонном плацу. Когда по стране атребатов разлетелось известие о формировании когорт, сюда стеклись тысячи добровольцев, причем не только из Каллевы, но и со всей округи. Провалявшись после ранения почти пару месяцев на больничной койке, Макрон ощущал подъем духа уже от того, что снова входил в колею нормального армейского распорядка. Да и вообще, если не считать приступов головной боли, порой просто раскалывавших ему череп, он, можно сказать, был теперь в полной силе и сейчас чувствовал себя замечательно. Во всяком случае, к новобранцам Макрон шагал, посвистывая и выпятив грудь.
