— Ну?
— Не нукай. Так, скажи, видишь ли ты, как вот сейчас выскочит камень у тебя из-под ноги и ты закувыркаешься вниз?
Кагэро уставился в небо. Вообще-то, да. Но ведь делает он это не нарочно. Само по себе выходит.
— Представляю, — признался он.
— И тебя так и подмывает подойти к самому краю, — продолжил Итиро улыбаясь, — подойти, глянуть вниз. Не для того чтобы увидеть, что там, внизу. А для того чтобы почувствовать, как кровь превращается в вишневый сок.
Кагэро прошиб пот. Вдруг одеревенели мышцы, а суставы и вовсе срослись. Он превратился в камень… Потому что вот точно такой голос был у Говорящего. Он с трудом двинул глазами, чтобы перевести взгляд с вершин гор на Итиро.
— Нет! — судорожно выдохнул Кагэро. Стало хуже. Сведенная судорогой грудь выпустила воздух из легких, а впускать не пожелала. Кровь рванулась к лицу. Жуткая пустота стала образовываться под ребрами.
— Эй-эй! — крикнул Итиро, и тут же всякое сходство с Говорящим исчезло. — Успокойся! Ладно, пошли отсюда. Похоже, тебе и правда плохо.
Тропа вилась еще долго. Идти нужно было не останавливаясь, потому что на тропе просто нет места для сидения или чего еще. Да и особой свободы движений она тоже не предоставляла — будто кто-то нарочно посыпал ее крупным щебнем. Кагэро, правда, шел вслед за Итиро, и тот разбрасывал, а вернее, сталкивал в пропасть камни.
Когда же за очередным поворотом пропасть ушла вправо, Кагэро испытал такое облегчение, какого не испытывал еще никогда. Даже тогда, в долине… Впрочем, тогда он и не успел ничего почувствовать. Только позже, когда он обдумывал произошедшее с ним, только тогда ему становилось по-настоящему страшно. И вместе с чувством облегчения пришла к Кагэро усталость. Он упал на землю, у костра, который развел Итиро, и не было больше сил, чтобы двигаться. Впрочем, спать он не хотел.
Лунолицый Итиро что-то там колдовал над костром, подвесил котелок, налил прихваченной с собой воды. А вот откуда у него взялось такое множество всяких корешков да порошочков… Кагэро следил за его движениями — движениями искусного повара. Кажется, приготовление пищи доставляло Итиро немалое удовольствие: круглое лицо его из бледного сделалось светлым, а дурацкая улыбка — вполне осмысленной.
Кагэро закрыл глаза. Темнота под веками несколько мгновений держалась, а потом смазалась, пошла туманными полосами. Полосы в свою очередь завертелись, закрутились в одну спираль, которая вытянулась в длину. А потом видение взорвалось красками…
