— Почему садизма? — поинтересовался Гриша-Паша. — Скорее, на мазохизм похоже.
— Ни черта ты не понимаешь, — Игорь махнул рукой и сам полез в карман за сигаретой. — Садизм чистейшей воды. В особой форме.
Он еще говорил что-то, но я не слушал. Я вдруг четко и ясно увидел всю картину взаимоотношений этого человека с обществом. В литературном плане, естественно. Часто так бывает, что вот не признают тебя массово и все. Хоть ты в лепешку расшибись. Нет всемирной популярности. И тогда у тебя появляется два выхода: бросить все к такой матери и навсегда оставить в себе комплекс неполноценности или плюнуть на критиков и продолжать писать в свое удовольствие, изо всех сил стараясь не реагировать на постоянные выпады в твою сторону. Некоторым удается. Некоторым — нет…
…было до того накурено, что пришлось открывать притертую, заклеенную форточку. Гриша-Паша дымил просто немилосердно. Страшно представить, что же творится у него в квартире.
Я открыл очередную бутылку, кажется, последнюю… хотя, нет, что-то еще позвякивало под ногами у Володи. Пилась горькая уже как вода, даже закусывать не надо было. Верный признак того, что пора бы уже и закруглиться, но, боже, как не хочется…
У Гриши-Паши глаза блестели не хуже, чем шары на елке. И по цвету были примерно такими же. Он рассказывал о том, как ему кто-то дома расколотил унитаз головой. Головой! И как он теперь страдает из-за невозможности…
— А давайте я спою, — предложил Володя, когда все отсмеялись. — У вас тут гитара есть?
— Есть, — я полез из-за маленького журнального столика, рискуя опрокинуть все на пол. Гитара у меня действительно была, очень старая. На ней уже лет сто никто не играл.
Впрочем, в руках у Владимира она неожиданно ожила, подала голос. На настройку ушло буквально несколько минут. Потом Володя тронул струны и запел…
Снова ветер снег по улицам метет,
И на стенке похудевший календарь.
Вот еще один ушел из жизни год,
И зима поет за окнами, как встарь.
У Владимира был чуть хрипловатый, почти как у Высоцкого, только совсем не такой надрывно-рвущий голос. Видно было, что он певец-любитель, но не это главное…
Мы еще вперед продвинулись на шаг,
И — увы! — еще прибавилось седин…
Год ушел, следы оставив на висках,
Год ушел, ушел совсем, еще один…
Наша юность потерялась вдалеке,
И у каждого полно своих забот.
Поединок с пустотою в кошельке
Отнимает силы все из года в год.
Мы все реже собираемся теперь,
И расходимся задолго до восьми.
И все чаще, дома отпирая дверь,
