В Нарве мы едва поспели на поезд. Все было битком набито, но добродушный кондуктор отомкнул нам двери купе, где находилась только одна персона — молоденькая барышня, возвращавшаяся в Петербург из коротенькой прогулки и комфортабельно расположившаяся на одном из нижних сидений.
Наша веселая компания сочла долгом представиться ей по всей форме с церемонной вежливостью гасконских рыцарей Сирано де Бержерака. Начал Зейферт, как принадлежащий к высшему государственному учреждению и эксперт официального красноречия.
— Милостивая государыня, мы просим вашего прощения за прерванные нами сновидения, порхающие над вашим изголовьем, которые… которые…
Барышня вскочила и с испугом смотрела на говорившего, который никак не мог справиться с комком, застрявшим у него в горле.
— Постой, Зейферт, ты сперва откашляйся, — проговорил доктор, — видите ли, милая барышня, мы только что приехали сюда из-за тридевять земель, со свадьбы брата этого юноши, который торчит на пороге…
— Я уже вижу, что вы приехали со свадьбы, — серьезно заметила барышня. — Думаю, что вы лучше всего сделаете, если поскорее устроитесь на отдых.
— Вот именно, вот именно… Но вопрос в том, как и где.
— Ну уж это ваше дело. Я остаюсь внизу.
— Конечно, разумеется… Но вот вопрос, водрузить над вами этого прошпигованного всеми шедеврами деревенской кухни, пожалуй, рискованно. Поместить его рядом с вами — будет храпеть и помешает вам предаваться приятным грезам…
— Ну уж это как хотите, лишь бы поскорее.
— Ну хорошо, мы над вами устроим Ваню — видите, он тоненький как ниточка и скромный как красная девица… Ваня! Лезь наверх.
— А Зейферт?
— Фу ты, пропасть! Ой уже храпит на моей подушке… Зейферт, лезь ты наверх… Господи, какой он тяжелый. Когда он хохочет, я в страхе, что полка провалится, и он меня раздавит. Ваня! Меняйся с ним местами.
— Ах нет, пожалуйста, — протестует барышня. — Этого недоставало! Лезьте сами наверх.
Доктор замолкает. Но только на минуту. Оба верхние этажа трясутся от неудержимого смеха, который заражает и обе нижние полки. Барышня опять вскакивает.
— Чего ты хохочешь? — скрашивает доктор, поднимая глаза к небу. — Насосался и хохочет. Ау меня душа в пятках: провалится и раздавит. Ваня!
— Что такое?
— Ты ступай сюда, а я полезу на твое место!
— Нет, пожалуйста. Вы такой неуклюжий, сейчас же свалитесь мне на голову.
— Я-то неуклюжий… Извините, комплекция Аполлона Бельведерского.
— Бахуса… Силена… — поправляет Зейферт.
