Настя не размягчилась. Мол, какая черника? Подножный корм! Ее зовет звук трубы! И более поганой трубы я не знаю. За что они бьются там? Молчит, потому что неча сказать! Главное — толковище, быть где свои! Какие свои? А они хоть помнят ее?! Конечно нет! Бедная девочка! И во что, если они «призн?ют» ее, превратится наша квартира, в которую я вложил столько души! Во что она превратится? В штаб? Это еще в лучшем случае! В склад «Роялей». Это тоже было бы еще ничего! В склад кольев? Или, может быть, арматуры? Она сама, бедняжка, не понимает толком, за кого она! Лишь бы за кого бы! А может, в медсанбат?! Тут уже светит героизм! Бедная девочка.
— Я с тобой, Настя! — вырвалось у меня.
Резко остановилась, словно сказанное мною страшнее всего.
— Нет, отец! Умоляю! Я должна разобраться сама!
— В чем, Настя?
Ответа не было. Да и откуда ему быть?
— В жизни! — наконец проговорила она.
Такая — жизнь? А какая? Другой, видно, нет! Но точно уже не хочет быть под нашим дырявым крылом.
— Настя! Впервые с тобой… в отчаянии говорю! В нашем семействе это как-то было не принято. Честно скажу: довела!
Даже не знал, что так разволнуюсь. Дыхание встало! Злостное влияние спирта «Рояль»?
— Что ты вообще знаешь о моей жизни? И хочешь ли знать? — проговорила она. Боюсь, что того, на что она намекает, я и знать не хочу.
И пошла!
— Стой! — уже яростно схватил ее за плечо. Каменная!
Попробуем спокойно.
— Настя. Не уезжай. Понимаешь, если ты уедешь сейчас, то уже не вернешься!
«Памятник» ожил! Я тоже владею сильными средствами. Кинула заинтересованный взгляд. Что значит «не вернешься»? Угроза?
— Наша любимая, добрая, умная, веселая дочка уже не вернется. Она исчезнет. А будет кто-то совсем другой. Чужой. И, честно тебе скажу, опасный.
Этот «заряд» она «растворяла» минут пять. Однако растворила. «Агрессивной кислоты» для этого в ней оказалось достаточно. Или спирта «Рояль»?
— Я все поняла, отец! — холодно проговорила. — Прощай!
Я не двигался. «Рояль» и меня придавил.
— Рикки! — рявкнула она так, что даже я вздрогнул.
Вот умный… чуть было не сказал «человек». И точно — человечнее многих из нас! Ведет себя, во всяком случае, как абсолютно нормальный. Моментально выкинув из своей кудрявой головы всю чушь и ахинею, которой забивал нам головы в городе, подался в блаженство. Лежал кверху брюхом на мягкой душистой травке, раскинув свои короткие мохнатые лапки, вдыхал наслаждение. Вот «голова»!
Услышав свое имя, вздрогнул, но не поднялся. Только застыл. Неужели счастью конец? И эти глупые создания — люди опять потащат его в какую-то дрянь?
