Ирма взглянула на меня и виновато улыбнулась.
— Зажги лампы в других комнатах — тихо попросила.
Интересно. Я надеялся на сумрак, романтический свет свечей, эротические песенки Донны Саммер. Ну а потом…
— Девочка, оказывается, боится темноты — ухмыльнулся я и обошел все четыре комнаты, зажигая свет. От обставленных со вкусом комнат веяло странной пустотой. Вошел в комнату Ирмы. Кровать, стол, проигрыватель, гора зарубежных «дисков» и ослепляюще красный изящный стул. Странно, обычно такие барышни любят безделушки. Правда, стены Ирминой комнаты были увешаны высушенными розами. Они висели на тонких розовых веревочках, грустные и бесцветные, и выглядели как чучела каких-то райских птиц. Их было так много, что даже мне это не показалось банальным.
— Я включу музыку — произнесла она тихо — Вивальди, я его не боюсь.
Из груды пестрых блестящих конвертов она взяла один, черный и ободранный. Вскоре по комнате поплыла живительная весенняя музыка.
— Оригинально — заявил я.
Она кривлялась очень естественно. Подумайте только — Вивальди она не боится!
Я присел на кровать. По кому ты тоскуешь среди этих засушенных райских птиц?
— Хочешь кофе или вина? — вдруг сказала она.
— Но тогда пошли со мной на кухню, одна я не могу.
— Почему, малышка? — я встал и обнял ее.
— Там может кто-то находиться, мне кажется, там кто-то есть — сказала Ирма, поглядывая через мое плечо на закрытую дверь.
— Дорогая, не воображай — сказал я.
Мы поцеловались долгим торжественным поцелуем. Пошли на кухню. Я посмотрел в окно. Небо, облитое тусклым городским сиянием. Черный силуэт горы. Где я это уже видел? В мгновенье почувствовал себя словно во сне. Вспомнил — зеркало в резной раме из красного дерева, две зеленых свечи…
Ирма смолола кофейные зерна, поставила воду. Я сел и наблюдал за ней. Моментами она останавливалась и напряженно к чему-то прислушивалась. Вдруг в одной из комнат от сквозняка стукнула дверь. Ирма вздрогнула и подпрыгнула ко мне.
— Все-таки он здесь, о Боже, он здесь, — прошептала, не глядя на меня.
— Девочка, кто такой? — спросил я.
Я обнял ее, она уперлась ладонями мне в плечи и смотрела сверху. Ее страх казался мне смешным. Хотел посадить Ирму себе на колени, но она отпрыгнула от меня.
— Он, Годо, он пришел — промолвила.
Это было уже невыносимо.
— Вот так рожают, распластавшись над могилою. Сверкнет день — и опять ночь. Время — только для того, чтобы состариться. Воздух переполнен нашими стонами… — процитировал я, демонстрируя, что не только она, но и я что-то знаю о Сэмюэле Беккете и театре абсурда.
